Глядя в черноту зимней ночи, он наблюдал за тем, как засыпает большой город, а на заре, приняв душ и переодевшись, с интересом смотрел, как пробуждается Лондон, готовящийся встретить сочельник.
Шел дождь — этакая изморось, падающая со свинцово-серого неба. Может быть, это будет хороший день для девушки из Канзаса, не столь трудный, как она опасалась, и кто знает, возможно, к концу дня даже появится рождественская радуга.
Фантазия Джейса о предвечерней радуге рассыпалась о новый образ радуги. О Джулию, возникшую на пороге.
Он, повернувшись, улыбнулся. Улыбнулся, несмотря на увиденное. Усталость. Измученность.
— Доброе утро!
— Доброе утро!
Лавандовые глаза ее были ясными на фоне темных кругов под ними — результат бессонной ночи. И щеки у нее были розовые. Она была в зеленом джемпере, бордовой кофте, на шее — жемчужное ожерелье, в ушах — такие же серьги.
Этот наряд свидетельствовал о том, что Джулия готова к встрече Рождества. Усталая, обессиленная и тревожная, Джулия Энн Хейли намерена была встретить этот праздник с должным почтением, достоинством и добродетельно.
В точности так, подумал Джейс, как она встретила бы расстрельную команду.
— Пожелайте мне удачи.
— Пожелаю, — кивнул Джейс. — Во время завтрака.
— Ах нет, благодарю вас. Я съела вчера так много орехов, что все еще сыта, да и вообще едва ли захочу есть снова. — А затем, словно они до сих пор находились в том месте, где были орехи и существовала магия, она призналась: — И кроме того, я опасаюсь есть.
— Чего вы боитесь, Джулия?
Вопрос был простой и задан деликатно. Однако у Джулии не было на него ответа. Она не умела выражать свой страх словами. Более того, она даже не позволяла своему страху сосредоточиться в мозгу.
Страх гнездился где-то в глубине — неясный, зловещий и темный, словно буря на горизонте, этакое свинцово-черное пятно, которое может превратиться в смерч, сметающий все на своем пути.
Девушка из Канзаса никогда не пыталась определить возможную разрушительную силу собирающихся на горизонте облаков. Но после вопроса Джейса ее мозг заработал в поисках возможного ответа.
Чего она боялась? Скажем, боли — такой, что она не сможет снова сделать Вдоха… Она позволит мучительной боли распространиться из сердца к губам — и это опять вынудит ее прибегнуть к спиртному.
— Джулия!
— Сойти с ума, наверное.
— Вы не сойдете с ума.
— Вы не можете этого знать.
Джейс улыбнулся:
— Но я знаю. Разговор помогает, Джулия. Так говорят. Может, вы мне расскажете об Уинни?
Джейс Коултон искал ее доверия в тот самый день, в который двадцать два года назад нарушил обещание, данное пятилетней девочке.