— Наш праздничный ужин не доставляет вам удовольствия, моя дражайшая супруга?
Вздрогнув от неожиданности, Селина выронила кусочек хлеба, который вертела в руках, и настороженно взглянула на Гастона.
— Я не привыкла к такой… к такой пище, — пролепетала она.
Он еще раз вонзил нож в маленькую куропатку, и, подцепив кончиком кусок мяса, отправил его в рот.
— А в Арагонском монастыре вам доводилось вкушать более изысканные блюда? — спросил он, скептически подняв бровь и не переставая жевать.
Она медлила с ответом, подозревая, что вряд ли монастырское меню отличается от этого в лучшую сторону, и стараясь угадать, какой ответ устроил бы Гастона.
— О нет, — наконец произнесла она. — Я не это имела в виду. — Хотя Селина играла свою роль всего несколько часов, она уже устала притворяться Кристианой, все время находиться настороже, постоянно думать, что сказала и как поступила бы женщина, оказавшаяся ее двойником. — Просто нас кормили… другими вещами, не такими, как здесь.
Гастон наполнил свой кубок из стоявшего рядом кувшина.
— Так вы уже успели соскучиться по дому? Мне казалось, что такая прожженная девица была бы рада сменить суровую обстановку нищей обители на жизнь в замке?
— Я бы хотела просить вас воздержаться от подобных выражений в мой адрес. Я действительно скучаю по дому, — не без колкости ответила Селина. Переведя дыхание, она добавила: — Что касается моей бедности, то смею вас уверить, что мой отец — один из самых известных и богатых кардиохирургов в мире, и он летает…
— Ваш отец летает?! — Гастон расхохотался так громко, что едва не поперхнулся вином. — Миледи, ваш отец умер несколько лет назад, не имея за душой даже жалкого су. И я никогда не слышал, чтобы у него были крылья.
Селина закусила губу. Следует быть осторожнее и не давать волю своей гордости: если ей не удастся сохранить полное самообладание и держать язык за зубами, то не успеет она оглянуться, как окажется в ближайшем приюте для душевнобольных. Она постарается перевоплотиться, постарается стать настоящей Кристианой — скромной, невинной девушкой, проведшей всю жизнь за стенами монастыря.
— Я не… Я хотела сказать…
— Если вы унаследовали его дар летать, — сухо сказал Гастон, откидываясь в кресле, — то я мечтал бы, чтобы вы улетели из моей жизни навсегда.
Селина почувствовала себя неловко под пристальными взглядами гостей, которые ловили каждое слово их разговора.
— Поверьте, месье, я тоже этого желаю. Я ничего не хочу так, как вернуться домой. К сожалению, мы оказались привязаны друг к другу.
Гастон наклонился вперед, поставил на стол кубок и удивленно посмотрел на нее блестящими глазами: