Пивная была забита, когда магистр вернулся в гостиницу, и неудивительно: Мирран уже танцевала. Ее глаза засветились, когда она заметила, что Аргирос стоит у стены, потягивая вино из кружки (настоящее виноградное вино, и, соответственно, дорогое) и откусывая лаваш, напичканный чечевицей, бараниной и луком.
Ночью она сказала ему жалостливо:
– Если бы твоих вещей уже не было в комнате, я бы подумала, что ты ушел и бросил меня. Неужели твои драгоценные резервуары интереснее, чем я?
– Вряд ли, – сказал он, лаская ее. Она замурлыкала и сильнее прижалась к нему. – Ты просто обворожительна.
Воистину так, но Василий надеялся, что она не поняла, сколько значений он вкладывал в это слово.
На следующий день магистр посетил северную часть города. Он снова заметил «хвост». Аргирос сомневался, что парень был доволен прогулкой и смог многое выяснить. Все действия агента прекрасно вписывались в круг возможных занятий настоящего инспектора резервуаров.
Второй из двух районов крупнейших водохранилищ Дараса осмотреть было легко. Инженер Юстиниана Хрис отвел реку Кордес так, чтобы она текла между внешними укреплениями и главными стенами города. Река служила рвом и дополнительно защищала от нападения. Чтобы проверить уровень воды, Аргиросу требовалось лишь взобраться на стену и взглянуть вниз на укрепления.
Со времен Юстиниана в Дарасе осталось не так уж много зданий. Город переходил к персам во время царствования преемника Юстиниана[50], потом снова менее чем полвека спустя, когда злодей Фока едва не привел империю к гибели, и еще два-три раза в последующее время. Раз или два город, находившийся в руках персов, выстоял осаду римлян. Тем не менее древние фортификационные сооружения были отлично спроектированы, и все военные архитекторы позднейших эпох использовали их в качестве модели.
Стена была каменная, около сорока футов в высоту и десяти в толщину. Щели бойниц и платформа в средней части стены позволяли защитникам со второго уровня стрелять по находящемуся снаружи противнику. Однако бойницы были недостаточно широки, чтобы Аргирос мог просунуть в них голову; в любом случае он хотел взглянуть на вид со стен сверху и поэтому взобрался по лестнице до конца. Преследователь задержался у основания стен и купил немного горячего нута.
Было чему позавидовать; от ходьбы в жару по Дарасу у магистра колотилось сердце. С другой стороны, сейчас его положение было выгоднее, потому что он был выше, чем могли распространяться запахи. Как говорил Леонтий, северный Дарас – зловонный район. Пахло от перепуганных животных и их экскрементов на бойнях; пахло несвежей и кислой мочой с красилен; тем же самым, но с еще более острым душком дубильной коры – с дубилен; и от котлов, что кипели в каждой клееварне, распространялся смрад, которому не было названия. Если все это добавить к обычному для городов тяжелому запаху толпящихся немытых людей, получавшееся в результате зловоние просто било в нос. Легкий ветерок из-за Кордеса нес с собой запах навоза с полей за пределами города, что в сравнении с городским букетом казалось амброзией.