– Где спальня? – вскоре шепнул Аргирос.
– Нет. Рядом с ней комната Лукры, ей может быть слышно. – Несмотря на прерывистое дыхание, Зоис как будто полностью владела собой. – Мы устроимся здесь.
В комнате не было ни кушетки, ни тем более кровати, но не для всех поз они необходимы. Они устроились так, что Зоис встала на колени и оперлась руками на кресло. Она оказалась пылкой, как и представлял себе Аргирос.
«В столь несовершенном мире трудно надеяться на большее», – пронеслось в его голове.
В конце она дышала так же тяжело, как и он. Но он еще приходил в себя, когда Зоис повернулась к нему и сказала через плечо:
– Надень штаны.
Затем она привела себя в порядок, знаком велела ему сесть и заметила:
– Хесфмоис не должен знать о случившемся. Зато я знаю, и только это для меня имеет значение.
– Значит, ты использовала меня, чтобы отплатить Хесфмоису? – спросил больно уязвленный Василий.
А он-то думал, что Зоис страстно его желала. Оказалось же, что он – всего лишь инструмент мести в ее руках.
«Видимо, такое же чувство испытывает соблазненная женщина», – с досадой подумал Аргирос.
Ответ Зоис прозвучал еще обиднее.
– Разве все мы не используем друг друга? – Однако она подсластила пилюлю, добавив с улыбкой: – Должна сказать, я получила от этого больше удовольствия, чем в некоторых других случаях, даже чем в большинстве из них.
Хотя бы так, но этого мало. Большинство – что за этим словом? Аргирос не хотел знать. Он поднялся.
– Пожалуй, мне пора, – сказал он. – Я еще должен упаковать вещи.
– Разве корабль отплывает не через день? – Зоис понимающе улыбнулась. – Что ж, иди, если так нужно. Как я уже сказала, я получила наслаждение. И я передам Хесфмоису твою благодарность. Я не столь неучтива, чтобы забыть об этом.
– Я очень рад, – пробормотал Аргирос. Зоис посмеялась над его нарочитой напыщенностью, что заставило его замкнуться еще сильнее. Он отвесил ей сдержанно-педантичный поклон, каким мог бы удостоить жену магистра официорий. Зоис снова хихикнула. Василий поспешно вышел вон.
По пути к себе – а больше идти было некуда – Аргирос размышлял о переменах, которые произошли в его жизни за время пребывания в Александрии.
«От целомудренного вдовства к разврату и прелюбодеянию, и все за несколько недель», – думал он, упрекая себя.
Затем припомнил, что мог бы еще раньше стать прелюбодеем, если бы угадал желание Зоис. Теперь он знал, на что она была готова, но от этого знания испытывал скорее не восторг, а нечто иное.
Он помнил, каким сладострастным было ее тело, и тело проститутки тоже. Нарушив добровольный обет целомудрия, теперь Аргирос сомневался, что сможет снова к нему вернуться. И хорошо, что под тяжестью скорби он не подался в монастырь. Интуиция не подвела его: до последнего вздоха он будет слишком привязан к соблазнам сего мира, чтобы отказаться от него ради мира иного. И лучше осознать это в полной мере и жить, благоразумно сообразуясь с последствиями.