Возмущение Серены не знало границ. И ее братья были членами этого клуба? Тогда не удивительно, что ни ей, ни Кэтрин ни разу не удалось уговорить Джереми сводить их к Рэйнору на один из вечеров, когда в заведение допускались дамы с подобающим эскортом.
— Здесь не лучше, чем в публичном доме, — заявила Серена, высказывая мысли во всеуслышание.
Лорд Алистер робко попытался перевести разговор на другую тему.
— Пожалуй, нам удалось оторваться от погони. Флинн возвел глаза к потолку, словно ища там вдохновения, потом бросил на Серену суровый взгляд.
— У вас, моя девочка, больное воображение, вот что я вам скажу. Или вы не знали, что это игорный дом? Чего же вы ждали? Это вам не чай пить в вашем благопристойном элегантном будуарчике. К Рэйнору бы никто не пошел, будь здесь все иначе, понимаете?
— Если б я только знала, что ты примешь его сторону, — процедила она, прежде чем отважилась сделать шаг со своего места.
Не обращая внимания на ее выпад, Флинн заметил:
— Лучше бы вам быть полюбезнее, если хотите, чтобы майор помог нам выпутаться. Если не ошибаюсь, — он скользнул за пурпурную занавеску и выглянул в окно, — солдаты скоро явятся за добычей, и вам известно не хуже моего, что путь к отступлению для нас отрезан.
При упоминании о солдатах лорд Алистер оступился и чуть не упал. Выхватив шпагу, он остановился, весь дрожа. Казалось, он еще не оправился от столь тягостного для него путешествия по подземному лабиринту.
Флинн крепко выругался.
— Черт бы вас побрал, держите себя в руках, не то себя изувечите.
Если лорд Алистер и собирался что-либо ответить, сделать это он не успел, ибо дверь распахнулась и вошел Джулиан Рэйнор. Унижение Серены было довершено. Он имел вид человека, который хорошо выспался, понежился в ванной, а потом с наслаждением облачился в свежие одежды. На нем был серый бархатный камзол и белые атласные бриджи. Кружево на воротнике и манжетах было ослепительно белым, как первый снег. От него исходил тонкий аромат крахмального льна и одеколона, доносившийся даже сквозь отвратительный запах ее изорванного, перепачканного грязью платья. Вонь сточной канавы, из которой она только что выбралась, приводила ее в бешенство, но вместе с тем Серена не могла поднять глаз от стыда.
— Виктория! — расхохотался Рэйнор. — Как прикажешь тебя понимать? Ты передумала?
Он открыто насмехался над ней, намекая на предложение стать его любовницей, сделанное в ту ночь. Но она слишком хорошо понимала, что, если не уговорит этого человека помочь им, они погибнут.
— Джулиан, — слабо произнесла она, — вы ведь знаете, что меня зовут Серена.