Она вышла из своего зеленого укрытия, зашла в телефонную будку и набрала номер Елены Андреевны. Люба не возвращалась.
Тогда Вера, перед тем как уйти, решила еще раз подняться к Мише. И вот тут ей повезло. Остановившись перед его запертой дверью, она вдруг услышала голоса. Много мужских голосов. И хотя ни одного слова было не разобрать, она поняла, что у Миши скандал. Мужики ругались, выкрикивали что-то, но где-то очень далеко, за дверями, стенами, комнатами… Когда же шум приблизился и она поняла, что в любую минуту может распахнуться дверь и ударить ее, Вера взлетела на один лестничный пролет наверх и замерла там, прижавшись к левой стене, чтобы никому, кто бы ни вышел из Мишиной квартиры, она не попалась на глаза. Так и случилось. Распахнулась дверь, причем так сильно, что ударилась о косяк.
Из квартиры вышло сразу несколько человек. Она поняла это по шагам, характерному мужскому покашливанию и тяжелому возбужденному дыханию. Они молча вызвали лифт, и, когда спустя некоторое время вошли в него, брань и крик продолжились…
Затем все наконец стихло.
Дождавшись, когда лифт опустится до первого этажа, Вера с фотоаппаратом подбежала к окну и приготовилась снимать, но была разочарована – ветви деревьев скрыли от нее вышедших из подъезда людей, и она успела лишь увидеть отъезжавшую черную иномарку. Машина так быстро выехала со двора, что снимать ее было бессмысленно – номера все равно не было видно. Зато Вера вдруг поняла, что в квартире Николаиди этой ночью случилось что-то нехорошее, страшное и что эти мужики, которые сейчас орали за дверями, наверняка те самые, что приходили к Мише на мальчишник. Это они ели приготовленный Любой форшмак, сациви, хлестали водку и пиво, а потом…
А вот что было потом – можно было только догадываться. И Вера бы никогда не обратила внимания на исчезновение Любы Гороховой, если бы не знала ее достаточно хорошо. Вот если бы, к примеру, на ее месте оказалась Вера, то есть исчезла бы на какое-то время и не давала о себе знать, то Люба так бы не переполошилась. Она знала, что Вера ведет такой образ жизни, при котором возможно все, а уж тем более длительные отлучки из дома. Вера, как и любая другая незамужняя женщина, могла запросто поселиться на недельку-другую на даче у своего любовника или, никому ни о чем не докладывая, улететь в Сочи, к примеру… Но это Вера. Что же касается Любы, то она жила на виду, и практически о каждом ее шаге знали либо Вера, либо Елена Андреевна. У Любы было мало маршрутов, и все они могли быть просчитаны наперед: Николаиди, рынок, магазины, аптека, поликлиника… И еще – ключи. На связке – Вера уже дважды видела ее на полочке в квартире Николаиди – были все жизненно важные для Любиной жизни ключи: общий – от квартиры Елены Андреевны; свой, личный – от комнаты, которую она там снимала; от почтового ящика – только она им и пользовалась (Елена Андреевна покупала газеты в киоске и ни от кого не ждала писем в отличие от романтичной Любы, мечтавшей о любовных и адресованных ей письмах); от квартиры Миши Николаиди – несколько штук (Люба рассказывала, что Миша очень боится квартирных воров); от его почтового ящика, который ломился от газет и деловых писем… Она не могла уйти, оставив эти ключи у Миши. И если бы ушла, то уже сто раз успела бы вернуться…