Этого офицера, хоть он был и выше чином, чем повеса Медведев, Орлов на попойку (последнюю перед Москвой!) не звал. Давным-давно Архаров после драки в бильярдной сделался ему симпатичен – так теперь определяли это чувство, ни к чему не обязывавшее. Но граф, не обременяя своей памяти науками, более доверял ощущеним, чем знанию. По ощущениям выходило: Архаров норовом покрепче всех братьев Орловых, включая Алехана, и иметь такого человека «своим» было полезно. То бишь, для дела полезно, а не для гулянки. На гулянке этакая пасмурная рожа разве что мысли о несварении желудка навеять может. Опять же, красавца Медведева можно по-свойски ударить по плечу, можно с ним фривольно пошутить, этот же – глыба угрюмая, неповоротливая, поди, и шуток не разумеет. И кто его разберет, что у него там в голове шевелится…
– Что, не оробел, Архаров? – спросил граф. – Чума-то уж близко.
– Преображенцам робеть не велено, – кратко отвечал Архаров. Он не любил разводить белендрясы со старшими по званию. Да и вообще с ними разговаривать не умел – не получалось.
– Гляди, я тебя не напрасно взял, – напомнил и ему, и самому себе Орлов. – Хорошо себя окажешь – резво вверх поднимешься.
Архаров поклонился, молча выражая согласие.
Не зная, что бы ему еще сказать, Орлов несколько подумал – да и поскакал прочь, сопровождаемый берейтором.
– Приметило тебя его сиятельство, Николаша, – сказал Левушка.
– Еще бы он меня не приметил… Да что проку? – задал не имеющий ответа вопрос Архаров. – Не первый год слышу – окажи себя, будь на виду! А все в капитан-поручиках хожу.
– Французы называют сие «шанс», – блеснул подхваченным в какой-либо гостиной словечком Левушка.
– Да шел бы ты, Тучков, со своим шансом знаешь куда?
– Экий ты с утра несговорчивый!
С тем Левушка и отъехал от насупленного Архарова.
– Да, я таков, – буркнул вслед Архаров, а затем про себя ругнул графа так и разэтак. И чего подъезжал? Путного сказать-то нечего, а обнадеживать попусту… Надоело.
И такой вот, недовольный, он ехал и ехал, прислушиваясь к разговорам сослуживцев, однако в них не встревая. И только одно сказал, прищурившись на солнце:
– Пора бы привал делать.
– Приказа не было, – огорченно напомнил Левушка. На него временами такое нападало – быка бы съел без соли. Бредихин пошучивал – растет-де дитятко. А тут с раннего утра в седле, да после единственной миски солдатской каши…
– Скоро вторая чумная застава, – сказал Бредихин. – Славно граф Брюс постарался – как цепью Москву огородил. От самой Твери начал…
Со стороны обоза широкой рысью подъехал грузный всадник в расстегнутом кафтане – Матвей Воробьев. Он сидел в седле неловко и, судя по всему, был вопреки всем благим намерениям не слишком трезв.