– Были слова, которые я слышал как бы сквозь сон, – признался Хусейн. – Меня известили, что теперь всюду надо мной – рука Фатимы аз-Захры, и она оберегает меня, и она повелевает мной! Я проснулся в своем чулане – и увидел рядом с собой эту руку, вырезанную из темного камня! Ничто больше не свидетельствовало о том, что я был в раю и изведал наслаждение! Все домашние утверждали, что я пять дней лежал, подобно мертвецу, и мое дыхание было едва заметным. Но если я спал – то откуда же взялась эта рука, пальцы которой расставлены, словно она отталкивает от себя нечто…
– Спрячь этот знак, – приказала Джейран, ибо юноша разволновался чрезвычайно. – Спрячь и храни! И расскажи мне, как тебе жилось после того, как ты покинул рай.
– Я думал о скрытом имаме и о том, как он приблизит меня к себе, – гордо сказал юноша. – Никаких иных мыслей и желаний у меня не осталось. Тот, кто побывал в райском саду, уже не станет любить земные наслаждения… И еще передай, что раб Аллаха Хусейн всегда готов выполнить приказ, и умереть, и вернуться в райский сад, к ногам скрытого имама!
– Тебе нет нужды умирать! – воскликнула Джейран, в свою очередь, испуганная яростью, с какой Хусейн произнес эти слова.
– А когда настанет такая нужда? Об этом тебе ничего не говорили, о посланница? – с волнением спросил он.
– Нет, об этом я ничего не знаю, о Хусейн, – честно призналась Джейран.
– Да, я и забыл, ты ведь – из низших прислужниц в райском саду… Но, может быть, ты случайно что-то слышала? Может быть, при тебе говорили, когда меня опять возьмут в райский сад?
Джейран вздохнула – сада, где Хусейн лежал в объятиях гурий, больше не было.
Юноша снова принялся толковать что-то невнятное о своей преданности скрытому святому имаму и госпоже Фатиме Ясноликой, о верности потомкам пророка в их лицах и о надежде на вознаграждение, причем приводил к месту и не к месту строки молитв. Джейран, слушая эту путаную речь, вспомнила вдруг тех двух несчастных, которые волокли к трубе тело еще живого человека. Они тоже говорили о скрытом имаме, но из слов Хусейна следовало, что он сам, своими глазами, видел его и даже слышал.
Джейран дала себе слово расспросить единственного доступного ей знатока Корана и преданий Хашима об этом деле. До сих пор ей не было нужды в имамах, скрытых или же явных, ибо они не приносили пользы при растирании посетительниц хаммама, и по этой части в голове у девушки были немалые пробелы.
Но что касается Фатимы – тут она, разумеется, уже понимала, что имеет дело с обычной женщиной, склонной к выпивке и мужским ласкам, но богатой и хитрой. Надо полагать, что и скрытый имам в устроенном ею раю был того же качества – то есть, не имел ни малейшего отношения к потомству пророка.