Оставив ее неподалеку от колодца, Хайсагур вернулся в свое мохнатое тело и проделал несколько дыхательных упражнений, изгоняя из легких воздух, не обновлявшийся по-настоящему около суток. Потом он принес снизу пищи и питья Сабиту ибн Хатему (а тот, если и просыпался ненадолго, то снова заснул сном праведника или же младенца, хотя ни тот, ни другой не выпивают для этой надобности по три чашки крепкого хорасанского вина) и занялся делами мнимого рая.
Возможности оборотня не были беспредельны – он покинул Джейран лишь тогда, когда работа с ее покорной плотью из-за расстояния стала уж очень затруднительна. Но за это время – а времени на бегство из крепости и путь по пустыне потребовалось немало – он узнал все то, что запомнилось девушке за недели ее райской жизни.
Картина в голове у Хайсагура сложилась причудливая и странная. Если бы он вселился в тело побывавшего в раю мужчины, то, возможно, узнал бы и больше. Многое из того, что сохранила память Джейран, было не изображением местности или людей, а ее отношением к происходившему. Выяснилось, что ей почему-то особенно отчетливо запомнились возмутительные непотребные песенки, насмешившие Хайсагура до слез.
И перед тем, как спускаться в долину, он задал себе несколько резонных вопросов.
И первым вопросом было: раз там, в раю, ублажают молодых праведников, не жалея на это дорогих одежд, кушаний, вин, благовоний, а также денег на покупку или похищение красавиц и на содержание вооруженной охраны, то для чего это может быть нужно?
А вторым вопросом было: если только деньги на устройство тщательно скрытого от людей рая не свалились прямо с неба, то кто дал эти деньги?
Третьим же вопросом было: почему владельцам долины непременно нужно, чтобы ее принимали за рай, обещанный пророком и населенный гуриями?
Хайсагур охотно бы поймал и принес в крепость горных гулей пленника, который ответил бы хоть на один из этих вопросов, а редкий человек откажется отвечать, увидев оскаленные клыки. Но пленников не было – были только мертвые тела.
Хайсагур попал в долину через несколько суток после того, как по ней пронеслись с луками, стрелами и обнаженными ханджарами Ади аль-Асвад и его всадники, но до того, как Джейран привела туда свое войско.
Тела все еще лежали на дорожках и в цветниках, ибо некому было похоронить их. Впрочем, дикие звери не попадали сюда, так что похороны можно было бы и отложить. Хайсагур, чье обоняние всегда сильно страдало от скверных запахов, понимал, что праведники от долгого лежания на солнцепеке не обретут райского благоухания, и все же отложил тягостный обряд – так ему хотелось поскорее заняться следами…