И тут ее вдруг озарило.
– А его шрамы – это тоже следы от трости?
– Да, сэр. Трость в умелых руках всегда оставляет такие рубцы.
– Твои, должно быть, еще хуже, – медленно произнесла Розалинда, стараясь не проявлять большой заинтересованности.
Эзра пожал плечами.
– Нет, сэр. Просто свои он получил раньше, чем я. К тому же он моложе и не привык к побоям.
– Как таких злобных подонков земля носит? – Розалинда выругалась.
– Да, сэр, я тоже часто думаю об этом, но потом вспоминаю, что говорила мне моя матушка, и молю Господа даровать им прощение.
– Не сомневаюсь, что Всевышний их простит, но за себя не ручаюсь.
Эзра сверкнул белозубой улыбкой.
– Я тоже, сэр. Будут еще какие-нибудь распоряжения на ночь?
– Нет. Спокойной ночи, Эзра.
– Спокойной ночи, сэр.
Эзра вежливо поклонился, словно был благовоспитанным английским дворецким, и исчез за дверью, оставив Розалинду наедине с ее мыслями. Кто избил Хэла? И где это случилось? Дома или на корабле?
Наконец, отмахнувшись от бессмысленных вопросов, она начала готовиться ко сну. Она уснула сразу, едва взобралась на раскладушку, убаюканная несмолкаемым храпом фермеров за стенкой.
Проснулась она внезапно от испуга, почувствовав, как взлетела в воздух, закутанная в кокон одеяла, и инстинктивно начала драться.
– Какого черта…
– Тише, тише, – прозвучал у ее уха голос Хэла.
Розалинда в изумлении огляделась. Сквозь ставни просачивался слабый свет газового фонаря, делая золотистые волосы Хэла похожими на нимб ангела.
– Пожалуйста, положи меня на место.
– Всему свое время, ученик, всему свое время. В конце концов, Цицерон тоже нуждается в постели.
– Ой, Хэл, я не могу двигаться, – пожаловалась Розалинда и попыталась высвободиться.
– Это правда. И я не могу потрогать твою сладкую грудь, зато могу дотянуться до твоего рта. – С этими словами Линдсей поцеловал ее, подразнив языком губы и пощекотав эспаньолкой кожу. При этом Розалинда уловила слабый запах бренди и еще специфический аромат – смесь мускуса, сандалового дерева, кастильского супа и еще чего-то, присущего исключительно Хэлу.
Она со вздохом покорилась, впуская в рот его язык, чтобы полнее насладиться его вкусом. Какое-то время они играли языками, гладили друг друга в ритме, все более приближающемся к плотскому наслаждению.
От прилива сластолюбивого голода Розалинда поежилась; ее затвердевшая грудь истомилась в ожидании его прикосновений. Плотно закутанная в одеяло, она даже сквозь простыню и ночную сорочку чувствовала, как грубая шерсть царапает ее нежную кожу, вызывая сладкую муку.
Две ночи с Хэлом приучили ее тело мечтать о нем, как игрок в покер мечтает о короле для полноты королевского стрейта.