– Дважды мерзавец!
– Согласен с тобой.
– Так как ты превратился из крупье в игрока?
– Меня не взяли на работу крупье. Слишком был молод. И я переместился по другую сторону стола. Одновременно я зарабатывал себе на хлеб. Работал официантом, курьером, мясником…
– Матросом на барже.
– Эта работа мне нравилась.
– Я рада. – Джемайма поцеловала Нилла в шею.
– Спасибо тебе за это. – Он вернул ее поцелуй. – Да ты вся горишь. Где твой защитный крем?
Джемайма указала на сумку. Она не хотела спорить с ним, хоть и не ощущала, что даже немного сгорела.
– Лежи и думай об Англии.
Нилл начал натирать ее тело кремом.
– Ты когда-нибудь приезжал домой с тех пор?
– Я отказался от дома.
– Ты шутишь?
– У отца было два сына, три дома и пять жен. Я ходил в закрытую школу с пяти лет. Проводил каникулы у родственников или друзей. Я слишком долго жил вдали от отца и брата.
Джемайма была в ужасе. Она резко села и обняла его.
– Эй, – пробормотал Нилл приглушенным голосом. – Именно это и сделало меня тем, кто я есть сейчас. Тебе не нравится?
– Нравится. – Джемайма выпустила его из своих объятий.
– Хорошо. – Нилл коснулся ее лица. – Ты плачешь? – изумился он.
– Конечно, нет. – Джемайма отвернулась.
– Никто никогда раньше не плакал из-за меня. Не нужно, милая. Правда. Я же выжил.
– Значит, ты так никогда и не вернулся… – она замолчала: «домой» было здесь не тем словом, – в Англию?
– Перевернись, я тебе спину намажу.
Проклятье! – мысленно выругалась Джемайма.
Ее слова прозвучали так, будто она хотела серьезных отношений. С тем же успехом она могла бы сказать: «Приезжай в Лондон и будь моим любимым». Наверное, сейчас она все испортила. Дура, дура, дура!
Джемайма перевернулась, чувствуя облегчение от того, что может спрятать свой стыдливый румянец. Она размышляла, как исправить свою ошибку, когда услышала голос Нилла:
– Я иногда бываю в Лондоне. Там полно казино. А однажды я даже навестил там свою подругу детства.
– О?..
– Было интересно.
– Расскажешь?
– Ты, – он массировал ее спину, – самая сладкая женщина, которую я когда-либо встречал.
Джемайма села и забрала у Нилла крем.
– Расскажи мне.
– Ладно, – сдался он. – Мне было двадцать восемь. Я думал, что все знаю. Везде был, все переделал. Я никогда не воспринимал женщин всерьез. – Ему стало стыдно. – И вдруг – вот она! Невероятная. Та, от которой я не мог уйти.
– Что произошло? – поинтересовалась Джемайма, хоть и испытала странный укол ревности.
– Она отвергла меня.
– Отвергла? – Джемайма вспомнила слова Эла обо всех преследующих Нилла женщинах. – Она сумасшедшая, да?
– Вовсе нет. Она домашняя. А у меня не было дома с семнадцати лет. И я никогда не хотел иметь дом. Абигейл хотела. Она желала иметь дом, как тот, в котором выросла.