– Садись, лейтенант.
Достал из нагрудного кармана костяную расческу, провел по пышным усам, подправил вьющиеся подусники. Поглядывая в маленькое зеркальце, расчесал на косой пробор седые, белые, как мыльная пена, волосы на голове. Бесстужев терпеливо ждал.
За открытым окошком снова запел зяблик. «Рю-пинь-пинь, рю-пинь-пинь», – неизвестно чему радовался он.
– Любите птиц? – спросил комиссар.
– Я? Птиц?… Так себе. – Бесстужев не ожидал этого вопроса.
– А я люблю. Люблю, когда они на воле поют. Отец у меня ремесленник был. Клетки для птиц на продажу делал. Тем и жили. Насмотрелся я в детстве на птиц, которые взаперти. До слез жалел. Вот люблю их, а у себя не держу. Пусть прыгают. У свободной птицы песня веселая. Верно, а?
– Возможно.
Комиссар с минуту сидел молча, слушал зяблика.
– Самка у него трудится, гнездо вьет где-то тут рядом… И между прочим, лейтенант, очень ревнивая птица этот зяблик. Других возле своего гнезда не терпит. Попробуй-ка другой поблизости трель пустить – сразу в драку. Да еще как дерутся-то! Перья летят, щиплют друг друга и ничего не видят вокруг. Непохвально, а? – прищуренными, по-старчески водянистыми глазами Коротилов вопросительно и насмешливо смотрел на лейтенанта. У Бесстужева прихлынула к щекам кровь.
– Надеюсь, товарищ комиссар, вы вызвали меня не для того, чтобы говорить о птицах?
– И об этом не вредно. – Коротилов вытащил из-под книги два листа бумаги, поморщился. – Полюбуйтесь на эти рапорты. Два хороших командира просят перевести их в другую часть. Один желает на Дальний Восток, другой, видите ли, – в Среднюю Азию. Как прикажете на это реагировать? Растим людей, создаем в полку кадры, а они фыр-пыр – и в разные стороны. Кроме того, один из этих борзописцев способен даже армию на семью променять.
Бесстужев напрягся, стараясь сохранить внешнее спокойствие.
– Да, товарищ комиссар, я говорил командиру батальона при подаче рапорта: если мою просьбу не удовлетворят, буду ходатайствовать о демобилизации. Как крайний выход. Встречаться каждый день с Горицветом невыносимо, неужели надо объяснять это?!
Коротилов засопел, поднялся со стула, крикнул сердито:
– Ну, чего бровями-то ерзаешь!.. Мальчишка ты желторотый. Я к тебе приглядывался, думал – хороший командир растет. А ты? Первую трудность встретил – и на попятную? Назад, по-рачьи? Что мне своя часть, что мне долг, что армия! Покой дороже. Так, что ли?
– Нет. Армию я люблю.
– Вот она, любовь-то твоя, – на этом листочке! Трудно стало: комиссар недоволен, товарищи косо посматривают… А почему мне довольным быть? Мне и ты и Горицвет оба одинаковы, оба в сыны годитесь. А ты знаешь, как хороший родитель за дитем смотрит? Год да другой жениться не разрешает. Пусть походит парень с девушкой, приглядятся друг к другу.