Камерон не мог солгать, сказав: «Да, тот поцелуй и боль, которая разрывает меня сейчас, фальшивы, это все было притворством».
Он часто шел на сделки с совестью, но выставлять на посмешище закравшуюся в его душу любовь не хотел.
– Вы умная женщина, Джиллиан. Что вы сами думаете об этом?
Умная, но до боли не уверенная в своей силе и красоте. Он смотрел, как слезы наворачиваются ей на глаза, и восхищался силой воли, которая не позволила пролиться ни единой слезинке.
– Я вам этого никогда не прощу, – выдохнула она.
– Конечно, нет. Ваша репутация будет…
Нетерпеливым движением руки Джиллиан заставила его замолчать.
– Вам удалось убедить меня, что мой ум кому-то нужен, а на самом деде вы считали меня не более чем слабоумной. Хуже всего то, что своим поведением я подтверждала это мнение: вам стоило только воззвать к моему уму, чтобы заполучить меня в сообщники.
Она ошеломила его – он не мог произнести ни слова. Камерон никогда не думал, что его бегство станет причиной еще большей неуверенности Джиллиан в своих силах. Он действительно нанес ей огромный вред.
Едва Джиллиан вышла из комнаты, как он поспешно схватил свой мешок. Протестующе зашелестели карты, заметки – единственные оставшиеся свидетельства одержимости, которая только что исчезла, как вампиры исчезают на рассвете. Его переполняло отвращение к тому, во что он позволил превратить свою жизнь, и к тому, как испортил жизнь другим. В своей жизни он сделал много такого, о чем не стал бы рассказывать с гордостью, но никогда еще ему не было так стыдно.
Джиллиан говорила себе, что она осилит эту последнюю поездку с Камероном Смитом, и спокойно глядя, как он выскальзывает из фургона, будет радоваться, что наконец избавилась от него.
Она сможет это выдержать. Сможет.
Она хотела попросить отца, чтобы он сопровождал их, но старый доктор был очарован планом розария, сделанным Камероном с помощью ниток и планок с зарубками. Камерон также прошелся по запасам трав, сделанным Джиллиан, и раздобыл для ее отца разноцветные розовые лепестки. Лепестки помещались в клетки, образованные нитками, каждый лепесток представлял какой-то сорт роз. Уилтон Боуэн, уважаемый доктор хирургии, известный член королевской корпорации врачей, сидел перед камином и менял сухие розовые лепестки от квадратика к квадратику, планируя розарий, посадить который он весной, возможно, забудет.
А вот сама весна, конечно, наступит независимо от того, насколько темной и холодной окажется зима без Камерона.
– Вы готовы? – спросил Камерон. – Лошадь запряжена.
Джиллиан, кивнув, смотрела, как он запихивает мешочек за пояс и складывает плащ в небольшой узел с одеждой и бритвенными принадлежностями. Как только черный сверток оказался у него под мышкой, в ее доме не осталось ничего, напоминающего о том, что Камерон Смит жил здесь. Ей было больно видеть, насколько малый след он оставил. Дерево, штукатурка на стенах, мебель – ничто не сохранило отпечатка его присутствия. Джиллиан полагала, что сама она внешне тоже не изменилась; зато в душе у нее все встало с ног на голову. Она была в смятении. Ее настолько расстроил предстоящий уход Камерона, что она даже забыла подготовиться к выходу из дома. Ей нужно было немного времени для того, чтобы собраться с духом.