– В пятницу?!
– Ага. Вечером. В чужой огромный район, в котором целое море старушек и алкоголиков. В общем, сама понимаешь, мы опечалились.
– Опечалились? – усмехнулась я.
– Ну, не то слово. В общем, уныние полнейшее, тем более что пробка на дороге сплошная, дачники в погоне за свежим воздухом запрудили все светофоры, все повороты. Только что по подземным переходам еще не поехали, но уже около того. На мигалки реакция нулевая, никого мы, сироты, не волнуем, кроме центральной диспетчерской, которая визжит и плюется.
– Виртуально?
– Прямо через тамагочи! Восьмое чудо света. Слушай, я тебе не надоел? Может, тебе спать надо или там на уколы?
– Ничего мне не надо. Ну, рассказывай дальше, – замотала головой я.
– В общем, мотает нас по Бибирево, как собаку на цепи. Вроде движение есть, а все на том же месте. Подстанция так же далека, как плато Фрамауер на луне. А время к полночи, и тяга пожрать становится непреодолимой.
– Спасайся, кто может! – рассмеялась я. От смеха живот немедленно заболели, и я поморщилась.
– В общем, начали мы мечтать, как бы встретить на своем скорбном подходящего пьяного избитого мужчину, немедленно нуждающегося в госпитализации. Ну, чтобы выдраться из этого чертова Бибирева. И тут видим – он. Лежит, родимый, на лавочке около автобусной остановки. Спит.
– Устал, видно.
– Ага. Не иначе. Вот тут я понимаю, что мысль материальна. Мы с Сашкой выскакиваем из кареты и под белы рученьки затаскиваем мужика в кузов. Мужик, кстати, сопротивляется, хотя сам реально пьян в стельку. Просто совершенно своих от чужих не отличает.
– А побои? – уточнила я, ибо и ребенку известно, что за одно только состояние опьянения, пусть даже и до свинского состояния, никого в больницу не принимают. Дураков нет.
– С побоями сложнее. Чистый нам пьянчуга попался, як младенчик. Просто не «алик», а лежачая реклама клерасила. В общем, казус налицо.
– И вы? – уже не сдерживая смех, кивнула я.
– Ну, естественно. Дали мужику аккуратно между глаз. Так, чисто для появления гематомы. Да ты не ржи, мы же для его же блага старались. Чтобы ему не на заплеванной лавчонке отсыпаться, а как белому человеку, на белых простынях, под капельницей! – с умилительным выражением заботы пояснил Костик, мой коллега по Скорой Помощи, с которым мы часто катались до того славного периода, когда все мои смены приватизировал Большаковский. По случайности именно Косте выпала честь увозить меня с Песчаного переулка по вызову, и теперь он, как участник событий, навещал меня, передавая приветы и апельсины от всего коллектива подстанции.