Дети галактики, или Чепуха на постном масле (Вильмонт) - страница 21

Я довольно рано начала готовить и вовсе не из любви к кулинарному искусству, а от суровой необходимости. Мама заболела брюшным тифом. Услышав этот диагноз, я чуть не померла со страху. Для меня тиф был сродни чуме, холере, желтой лихорадке. Однако удивительный доктор Баренблат, поставивший этот экзотический по тем временам диагноз, заявил:

– Ничего страшного, Катенька. Мама будет болеть дома. Что ей нужно? Антибиотики вот по этой схеме, строжайшая диета без малейших послаблений. И гигиена! Туалет мыть хлоркой. Вам с папой пить бактериофаг и через три месяца Наталия Семеновна сможет уже есть жареные гвозди!

Положим, жареные гвозди мама смогла есть примерно через полгода, но зато я многому научилась. Диета была и впрямь строгая – все только вареное, протертое, курицу и мясо надо было дважды пропустить через мясорубку и так далее. Сперва я была в панике, я почти ничего не умела, но вскоре всему научилась, а потом мне уже самой стало интересно. Кстати, надо рассказать и о докторе. Это была весьма примечательная фигура. Он умудрился сесть в тюрьму по доносу уже в хрущевскую оттепель. За анекдоты! Разумеется, он и на зоне был врачом, так что о лагерной жизни вспоминал только с усмешкой. Отсидев года два-три, точно я не помню, он не мог вернуться в Москву, жил в Александрове, а в Москву только наезжал. С женой он расстался, в Москве пристанищем ему служила квартира его друзей, которые взяли на себя еще и труд быть его секретарями. Если пациенту надо было связаться с Исааком Григорьевичем, он звонил этим людям, те все аккуратно записывали и передавали доктору, когда тот появлялся. Помню, он ходил в коричневом потертом кожаном пальто, с потрепанным огромным портфелем, лысый как бильярдный шар, очень некрасивый, но стоило ему войти, как все в доме сразу успокаивались, чем бы кто ни заболел. Впервые он появился в нашем доме из-за меня. На меня напала странная хворь – по несколько месяцев держалась высокая температура. Меня затаскали по врачам, каких только абсурдных диагнозов не ставили, и лишь Исаак Григорьевич разобрался в чем дело – в результате перенесенной инфекции произошло расстройство терморегуляции. И он меня вылечил.

Мама всегда кормила его обедом, он подолгу у нас сидел и говорил, не закрывая рта. Уходя, он еще час стоял в пальто в прихожей, но наконец произносил сакраментальную фразу: «Врач нужен больному как воздух, но если воздух входит и не выходит, больной умирает!». И с этим удалялся.

Итак, мама лежала с тифом, мы с папой плясали вокруг нее, а поскольку до Баренблата мы вызывали врача из поликлиники Литфонда, то эта дама, определившая у мамы просто расстройство желудка, при повторном визите пожурила ее: