– Катя! Мы забыли положить тебе курицу! – трагическим голосом возвестила Вероника Ивановна. – Как ты, детка, ты здорова?
– Господи, тетя Вероника, там было столько всего…
– Нет, я никогда себе этого не прощу! Я отдала к чертям эту курицу! Не могла ее есть, зная, что ребенок голодный!
А Манана, моя вторая тбилисская подруга, ныне ректор тамошней консерватории, рассказывала со смехом, что едва поезд отошел, как на перроне возникла запыхавшаяся бабушка Тамрико с криком: «Курица, мы забыли курицу! Как же девочка доедет до Москвы?».
Помню замечательную художницу Елену Авхледиани и уморительный рассказ о том, как она с делегацией ездила в ГДР. Их принимали в городе Карлмарксштадте на очень высоком уровне и на банкете после длинного, до ужаса скучного приема, кто-то провозгласил тост за Карла Маркса, как водилось в те годы, Елена довольно громко произнесла по-грузински страшное проклятие «Чтобы собака прыгнула ему на грудь!». Те, кто понял, чуть не умерли от смеха, но таких было человека три. У переводчика, милейшего Резо Каралашвили, который и рассказал эту историю, язык присох к гортани. Но он набрался храбрости и перевел: «Мы всегда свято чтим его память!».
А Гиви Долидзе, тогдашний министр культуры Грузии! Он был еще и закадычным другом Ниты. Красивый, с потрясающими голубыми глазами, излучавший доброту и радушие, он был просто влюблен в моего отца и устроил в честь его приезда безумный кутеж в загородном ресторане. Когда папа уже лыка не вязал и запросил у Гиви пощады, тот заявил: «Коля, так нельзя, не можешь пить, ладно, будем чокаться виноградинами!». И впрямь, они сидели, глядя друг на друга с обожанием и чокались крупными виноградинами. Два пожилых, толстых человека. Картина достойная кисти Пиросмани!
Гиви отличался бурным темпераментом. Говоря о какой-то чиновнице, он с гадливой гримасой произносил:
– Пойми, Коля, она даже не паршивая, она паршивенькая!
И все было понятно.
Ввиду чрезвычайного кулинарного консерватизма моей матери, грузинские блюда не приживались у нас в семье. Да и вообще в те годы это было еще не модно.
Мода на еду тоже существует. Например, всякая зелень, которая впоследствии прочно осела на наших столах, в годы моей юности казалась чем-то весьма экзотическим. То есть укроп и петрушка, мелко нарезанные, подавались к столу, но чтобы веточками да букетиками – никогда! Помню, мне было лет семнадцать, и после какой-то болезни мама повезла меня в апреле в Сухуми. Там я впервые и наблюдала, как местные жители пучками поглощали кинзу, тархун и другие травы. Это казалось диким! Кинза своим запахом вообще напоминала о лесных клопах. А теперь я кладу кинзу в очень многие блюда. Моя закадычная подружка Оля Писаржевская вышла замуж за грека из Сухуми Толю Монастырева, студента режиссерского факультета ГИТИСа. Его сестра Алла научила Ольгу готовить многие грузинские и абхазские блюда, которые мне нравились чрезвычайно, и как-то на день своего рождения я купила на рынке разную зелень, редиску и красиво уложив все на тарелке, поставила на стол. И еще приготовила пхали. Мама, окинула этот стол весьма критическим взором и произнесла: