— Простите… Я потом все оплачу… — Маринка слабо махнула рукой и позвала Илюшку: — Идем, малыш! А сколько сейчас времени?
— Семь часов!
— Еще раз простите. Сегодня был очень трудный день. Она стала пытаться попасть ключом в замочную скважину,
но это удалось не сразу.
— Вот странная-то! — сказала соседка мужу. — То ли пьяная, то ли еще что похуже. Недаром ребенок такой психованный! Я Паше сразу говорила, не к добру он женился на ней…
Голубев пришел часа через полтора. В вечернее время он пытался подрабатывать репетиторством. Вспомнил, что по первой специальности он учитель истории. Маринка тем временем кое-как разогрела ужин и уложила ребенка. Павел Иванович сначала ничего не заметил.
— Ну как ты? — буркнул он, садясь за стол.
— Нормально, — прошептала Маринка. — Я пойду в комнате приберусь…
— Что это ты на ночь глядя прибираться надумала? Дня, что ли, мало? — раздраженно хмыкнул Голубев и уткнулся в газету.
Маринка, уже отчетливо чувствуя неладное, зачем-то подмела в коридоре пол и взялась гладить белье. Потом бросила утюг и снова пошла в комнату. Минут через десять, дожевывая бутерброд, туда вошел и Голубев. Увидев Маринку, которая, скорчившись на диване, что-то писала, он был очень удивлен:
— Ты что делаешь?
— Пишу. На всякий случай, — еле слышно сказала Маринка.
— Постой, постой, — обеспокоился Голубев, — ничего не понимаю. Ты что имеешь в виду? Ты вообще какая-то красная… Ты здорова?
Он осторожно потрогал ладонью лоб жены. Он пылал.
— Если что, ты только Илюшку не оставляй, ему уход нужен… Я тут все написала…
— Маринка, да что с тобой? Вызвать «скорую»?
— Подождем… Может, само пройдет? — одними губами спросила Маринка.
— А это что такое? — Побледневший Павел Иванович трясущейся рукой показал на расплывающееся по дивану кровавое пятно.
— Вызывай «скорую», кажется, пора… — Маринка еще попыталась улыбнуться.
Сбив по пути стул, Голубев бросился к телефону. «Скорая» не приезжала очень долго. Часа полтора.
— Что тут у вас? — недовольно спросил наконец приехавший врач.
— У меня, кажется, жена умирает… Завещание написала. — Испуганный Голубев начал трясти у врача перед носом листом бумаги.
— У нее что, суицидальные наклонности? Третья уже за сегодняшний вечер… Полнолуние, что ли?
Врач не спеша вымыл руки и, продолжая бормотать, вошел в комнату:
— Ну где тут ваша больная?
Голубев включил свет. Маринка лежала уже без сознания. Врач подошел к ней и взял за руку, мгновенно изменившись в лице.
— Что же вы молчите? Носилки, скорее! Где у вас телефон? Дрожащий Голубев показал. Врач прикрыл дверь и что-то быстро проговорил в трубку взволнованным шепотом. Через несколько минут Маринку погрузили на носилки.