Как-то, дочитав последнюю страницу коротенького романа и закрыв книгу, Элайна заметила на лице Бобби Джонсона тревожное выражение.
— В чем дело? Тебе не понравилось? — озабоченно спросила она.
— Понравилось, — с расстановкой ответил Бобби. — Но я заметил, что пока ты читал, твой голос… стал мягче. И, похоже, ты учился, хотя и пытаешься скрывать это.
По спине Элайны пробежал холодок.
— А еще я понял, что ты вовсе не Эл. — Солдат взял ее за тонкое запястье. — Ты — женщина, девушка. Да, да, девушка! Как тебя зовут по-настоящему?
— Элайна, — прошептала она.
— Сколько тебе лет? — Его пальцы скользнули по руке Элайны.
— Мне уже семнадцать. — Она прикусила губу. — Ты никому не скажешь?
— Объясни, почему ты хочешь, чтобы тебя принимали за юношу, и тогда я решу.
Нехотя Элайна изложила причины своего перевоплощения — у нее просто не оставалось выхода.
— Меня обвинили в шпионаже. Теперь решай. От того, какое решение ты примешь, зависит моя свобода.
Прошло несколько минут, прежде чем Бобби негромко произнес:
— Мне всегда нравилась история Оливера Твиста. Ты почитаешь мне эту книгу, Эл?
Слезы облегчения подступили к глазам Элайны; в растерянности она начала оправлять простыни.
— У моего дяди есть эта книга. Завтра я принесу ее. — Уже собираясь уходить, она вдруг спохватилась: — А ты ничего не скажешь капитану Латимеру?
— Ничего, пока в этом не возникнет необходимость, — заверил ее Бобби.
Дождь никак не желал заканчиваться; к воскресенью исчезла всякая надежда на то, что небо прояснится. Тучи нависли над самыми крышами домов, по мощеным тротуарам неслись целые потоки грязи. За неделю Элайна навела в госпитале идеальную чистоту и даже после тщательного осмотра палат уже не могла найти себе занятие. Когда она собралась уходить, ее внимание привлекли грязные следы на мраморном полу просторного холла. Оставить пол в таком виде девушка не могла, хотя и понимала, что понадобится немало усилий, чтобы вернуть мраморной мозаике изначальную красоту.
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем она выпрямилась и удовлетворенно оглядела свою работу. В это время с улицы до нее донеслись громкие голоса. В дверь вошли несколько офицеров и двое штатских; они торопливо пересекли холл, оставляя грязные отпечатки подошв на полу.
С досадой схватив тряпку, Элайна погрузила ее в ведро и снова принялась что было сил тереть пол. Когда она уже заканчивала работу, дверь снова широко распахнулась и еще одна пара обляпанных грязью сапог оставила жирные черные следы на мраморе.
На миг Элайна замерла, а затем громко заявила: