Когда женщина отошла, капитан вновь принялся разглядывать паренька.
— Сдается мне, Новый Орлеан — не слишком подходящее место для того, кто ненавидит янки. Наверное, у тебя здесь есть родные.
— Здесь живет мой дядя.
— Вот и хорошо. А я думал, что придется пустить тебя на ночлег.
Юноша чуть не поперхнулся.
— Ни за что не стану жить под одной крышей с янки! — Он исподлобья посмотрел на своего благодетеля.
Вздохнув, капитан перевел разговор на другую тему:
— Насколько я понимаю, ты нуждаешься в деньгах, но работу тебе могут предложить только северяне. Госпиталь — это вовсе не так уж плохо… Разумеется, если тебя не прельщает возможность подметать улицы.
Эл потупился.
— Писать и считать умеешь?
— Немного.
— Что значит «немного»? Ты сумеешь написать что-нибудь, кроме своего имени?
Казалось, паренька вопрос задел за живое.
— Если понадобится, я смогу написать все.
— В госпитале служат несколько чернокожих уборщиков, однако все они приписаны к армии, и их в любой момент могут отозвать. Ждать помощи от раненых не приходится — тот, кто еще способен ходить, либо возвращается в свою часть, либо отправляется домой.
— Не стану я помогать янки! — В глазах Эла блеснули слезы. — Вы убили моего отца и брата, вы загнали в могилу мою мать!
Коул снова вздохнул:
— Мне очень жаль, Эл, но мой долг — спасать людей и лечить их, какие бы мундиры они ни носили.
— Я видел, как янки топчут наши поля, жгут, грабят…
— И где же это? — резко перебил капитан.
— В верховьях реки.
— Так ты с верховьев? Не из Ченслорсвилла? Или, может, из Геттисберга? Слышал про такие города? — Латимер заметил, как юноша стиснул зубы. — По твоему виду я мог бы решить, что ты такой же янки, как я, и повидал банды мятежников Джонни Ребса. Так откуда ты, парень? Из Батон-Ружа? Виксберга? Из Миннесоты?
В серых глазах промелькнуло презрение.
— Только набитый дурак явился бы сюда из Миннесоты!
Капитан строго посмотрел на него:
— Я ведь предупреждал: следи за манерами.
— С моими манерами все в порядке. — Эл вскочил и съежился, словно дикий зверь, загнанный в угол, а затем, схватив шляпу, нахлобучил ее себе на голову. — Попробуй только тронуть меня, янки, — приглушенно проговорил он, — и тебе не поздоровится. Я не стану терпеть оскорбления от какого-то синебрюхого…
Капитан Латимер не спеша поднялся. Во взгляде его сверкнула сталь, подбородок затвердел, но голос остался по-прежнему спокойным:
— Это что — угроза?
Прежде чем юный задира успел моргнуть глазом, шляпа слетела с его головы. Серые глаза широко распахнулись, и теперь в них был страх.
Тем же спокойным тоном Коул проговорил: