Они вышли из игорного зала и, пошатываясь, побрели в место еще менее достойное. Это было самое шумное и низкопробное из всех заведений, которые Доминик только мог отыскать. Стэнстед уже едва держался на ногах – его физиономия белела под рыжими волосами, как оконная замазка на проржавевшей раме; однако Доминик, непоколебимый в своем стремлении к цели, продолжал тянуть его сквозь лабиринт улиц. Двое мужчин горланили, пили вино, забавлялись и, когда окружавшая их ночь подходила к концу, уже были всеми замечены. В это время денди возвращались в свои дома, крадучись, как вампиры, стараясь успеть замести следы до восхода солнца. Интересно, отражаются ли они в зеркале и исчезают ли, как настоящие вампиры, при виде креста с таким же пронзительным криком?
Пребывая в полном расстройстве всех чувств, Доминик подарил увязавшейся за ним шлюхе гинею – без сомнения, это были самые легкие деньги из всех, которые она когда-либо заработала, – и ощутил себя безнадежнейшим глупцом.
Он возвращался на Сент-Джеймс-стрит, буквально волоча на себе Стэнстеда. К этому времени простой люд уже начал выползать на улицы, как сонм сурков после долгой зимней спячки; по мостовой прошлепала шумная стая гусей вместе с покрикивавшей на них девочкой, а затем...
Джентльмен, двигавшийся им навстречу, отнюдь не был настроен дружелюбно: он поднялся в столь ранний час по рекомендации врача и в сопровождении камердинера гордо шествовал по улице, совершая свой ежедневный моцион. Два незадачливых великовозрастных шалопая оказались перед лицом суровой реальности – встреча весьма нежелательная в данных обстоятельствах.
Отец Стэнстеда направил на них свой лорнет.
Прежде чем подойти ближе, он, опустив лорнет, бросил короткий взгляд на сына.
Доминик поклонился, удивляясь, как ему еще удавалось сохранять равновесие.
– Доброе утро, ваша милость.
– Я вижу, мой сын подыскал себе достойную компанию. – Герцог и бровью не повел. – Вы топите в вине свою печаль, майор Уиндхэм, или празднуете удачный виток фортуны?
– Ни то, ни другое, – сказал Доминик. – Просто издержки молодости.
– В самом деле? Впрочем, после смерти Генриетты вы действительно свободны и можете снова вступить в брак. Я желал бы того же для моего сына.
Свободен, чтобы снова жениться? Что-то Господь его не надоумил, а ему самому это даже на минуту не пришло в голову.
– Увы, сие от нас не зависит! – Доминик вздохнул. Для мужчины его лет герцог Ратли выглядел еще очень крепким. Стэнстед был его единственным сыном. Опасное положение, учитывая, что дочь в расчет не принимается.