И она осталась победительницей. Своего фаворита Берни, который продолжал настойчиво призывать ее к миру, она заменила на Стенвиля, однажды уже оказавшего ей огромную услугу, что помогло ей удержать свое место: это он передал ей письмо, написанное Людовиком маркизе де Шуазель-Романе. И, получив титул герцога де Шуазеля, он долгое время оставался первым министром короля. Он и проводил политику Помпадур. Именно ему принадлежала идея создания «южного союза» Франции, Австрии и Испании, который должен был противостоять «северному союзу» Англии, Пруссии и России. Началом ее послужил договор 1761 г., скрепивший долгосрочный союз между Францией и Испанией. Однако главной его задачей на посту первого министра было заключение нового пакта, именно он еще больше втянул Францию в войну...
Свободное время, остававшееся у маркизы от занятий политикой и суматошной придворной жизни, было до предела заполнено разнообразными развлечениями и путешествиями, посещениями выставок картин, фарфоровых фабрик в Севре, а также известных ювелиров Дюво, встречами с архитекторами и художниками, артистами и поэтами. Она работала кистью или гравировальной иглой. Или это была обширная переписка, в которой она иногда, как, например, в случае с госпожой фон Лютцельбург, позволяла себе быть предельно откровенной, в то время как в своих письмах Эгийону, губернатору Бретани, отражена ее причастность к войне, о чем упоминается также в ее переписке с генералом Клермоном. Она могла погрузиться в чтение, забыв обо всем окружающем, в своей богатейшей библиотеке романов на разных языках...
Несмотря на то, что маркиза фактически была королевой Франции, она должна была постоянно заботиться о сохранности своего трона и ежедневно отстаивать его всеми доступными методами. Ей нечего было бояться размещавшихся в «Оленьем парке» девочек, они появлялись и исчезали, однако в один прекрасный день у короля могла возникнуть страсть, которая не прошла бы так быстро, как в случае с той красивой цыганкой из Гренобля с прекрасными длинными черными волосами, к которой король, казалось, всерьез привязался. Сама Помпадур не могла не признать эту совершенную красоту, подарившую королю сына «красивого, как день», и была охвачена страхом, что теперь победоносная соперница опередила ее. Однако маршальша де Марпуа сказала ей: «Я не стала бы утверждать, что король любит ее больше, чем какую-нибудь другую, и, если бы с помощью волшебной палочки можно было создать ситуацию, когда ей пришлось бы давать ужин и оказалось бы, что у нее прекрасный вкус, то у вас были бы основания дрожать за себя. Однако короли тоже рабы привычки. Дружба короля к вам имеет ту же основу, что его привычка к удобному жилью и окружению. Вы со своей стороны привыкли к его образу действий и мышления, к образу жизни. Вы его нисколько не стесняете, он не боится надоесть Вам. Как же Вы думаете, что у него хватило бы мужества однажды коренным образом изменить все это, совершенно по-другому обставить свою жизнь и представить публике как само собой разумеющееся такую радикальную перемену декораций в спектакле своей жизни?! Будьте также уверены, что дети очень мало интересуют короля. У него их достаточно, и не думаю, что он горит желанием взвалить на себя эту ношу. Смотрите, как мало он заботится, например, о графе Люке. Он никогда не вспоминает о нем, и я уверена, что он ничего для него не сделает. Ясно, что мы живем не при Людовике XIV».