На гитаре я играл, вроде бы, неплохо, но на рояле лучше, в моё обучение сии предметы входили. Песню я прослушал пять раз, затем она заставила меня писать текст, и, после того как поставила удовлетворительную оценку моей памяти, мы сели учить ноты. Затем мы обсуждали Сэмюеля Кольта, она и его не обошла своим вниманием, материальное положение американского оружейника то же было пока не ахти какое, его изобретение пока не оценили. Информацию, где его искать в этом году и начале следующего она дала помесячно. Потом призналась, что стихи Пушкина любит, а о Дантесе вычитала в последний месяц массу нелестного. По сему она заявила, что смерть француза включает в договор. На это я ответил, что для скорого исполнения данного пункта у меня пока нет исполнителей, а меня самого в Европу она не отпускает. Но в данном случае, я склонялся к тому, что план мог и сработать, так как основой сего изящного плана было письмо. Я согласился, но вот чего она потребует в следующий раз? Вырвать свою печень, чтобы показать ей цвет моей крови? На этой грустной ноте сон окончился.
14-го сентября посетил Успенский Бахчисарайский скит, а в дороге выяснил, что в свите имеется гитара, кою я, на время, и взял взаймы, у её хозяина. Пока я играл лишь ноты, слова, записанные в утро после сна, пока покоились в отдельной тетради. Гитара, кстати, оказалась ни одна. и в свите уже играли мелодию барда из будущего, этак они и авторство себе приписать могут! моя печень, это я ей торгую. а не эти подхалимы! Украсть хотите, а вот х…н вам! После этого моего решения я не откладывая в долгий ящик сыграл в имении Воронцова о том, что не сольются никогда зимы долгие и лета. Успех «Женщины в окне» был полным, за вечер я сыграл её на бис восемь раз. Пришлось отдать в свиту слова и ноты, с коих, тут же, изготовили копии, а оригинал где-то затерялся. Искать любителя сувениров я не стал, со смехом изготовив ещё один экземпляр. Позже я услышал слухи о том, что один предприимчивый писарь за дорогу продал в городах три якобы оригинала по 500 рублей каждый! Поздравляли не только меня, но Василия Андреевича, коему всецело приписывали мой успех на поэтическом поприще. Но моя обструкция рассыпалась, как дым, ибо посмертная слава поэтов была поболее, чем у царей, сейчас локти кусали как раз те, кто чаще всех отказывал Пушкину в доме.
17-го сентября, в местечке Ялта, которое отец своим утренним указом возвёл в статус города, я спел несколько раз при большом стечении народа давешнюю песню. Песню приняли восторженно!
20-го сентября мы покинули сей гостеприимный полуостров на пароходе «Полярная Звезда». Хотя пароход, это одно название, ибо кроме паровой установки присутствовал парус, который больше мешал, нежели помогал. Вечером мы посетили крепость Анапу. Посетили бастион, побывали в госпитале. Двум солдатам отец вручил Георгиевские кресты, остальных одарил серебряным рублём. Должен признать, что Анапский порт плох в судоходном отношении, много каменных банок, суда с трудом подходят к пристани, поэтому грузы на берег доставляют с помощью фелюг.