– Всевечный многое допускает, чтобы испытать нас, крепость нашего духа, смирение разума. Неисповедимы пути Его, не всякий промысел Его для нас постижим.
– Это я понимаю, но… Муторно мне. Хочу в паломничество отправиться. Дайте соизволение, отче.
Карен встал, поглядел на Тимура – и лицо у офицера было такое, словно ждал именно этого, ждал, чтобы Тим сам сказал.
– Ты правильно решил, – произнес отец-командир. – Потому я тебя, конечно, благословляю. Договорюсь, чтобы разрешили путешествие к Отринутому Изножию. Сейчас в Божий град поезжай, но там долго не задерживайся, пообщайся с близкими, в храм сходи, а после бери билет на монорельс дальнего следования и отправляйся. Путь неблизкий, тебе два моря и пустыню пересечь надо будет, потому не тяни. В дороге никто препятствий чинить не станет, милицейские и губернские пограничники не задержат: дадим везде сообщение, чтоб иеросолдату Тимуру Жилину помогали на пути к Изножию. По дороге пост соблюдай. Очистись. И возвращайся. Многое грядет, Жилин. Важное дело вскоре начнется, очень важное. Ты должен быть готов, и потому вот что сказать хочу: из всей вашей дружины ты душою самый чистый, незапятнанный. И самый чувствительный. Умение сочувствовать, сопереживать ближнему своему, тонко ощущать оттенки всяких жизненных обстоятельств – похвально и Всевечному угодно. Не теряй его, береги. Но в то же время воин Уклада не должен сомнения испытывать. В ответственный момент рука из-за этого дрогнуть может, разумеешь? Значит – не призываю тебя зачерстветь, не призываю намеренно способствовать тому, чтоб душа твоя покрылась коростой, нет; однако же говорю: укрепи сердце свое. Выстрой в себе твердый баланс кротости и решительности.
И вышел, оставив Тимура одновременно в недоумении – и в настроении приподнятом, радостном. Умел отец Карен, невзирая на суровый нрав и неласковость, умел зажечь лучину надежды на что-то лучшее в душе, и даже не лучину, но яркую лампаду.
Наверное, это и помогло организму воспрянуть – уже назавтра Тимур чуть не бегал по больничным коридорам, медсестры удивлялись, а доктора головами качали. Вскоре его выписали. С ребятами после этого повидаться не удалось: все разъехались, прощальная церемония и торжественная литургия по случаю окончания САВКСа давно прошли. Зато в келье на койке Тимура ждала аккуратно сложенная новехонькая форма, а после отец комендант выдал ему диплом и вырезанную из березы коробочку, в которой лежал значок – остроносая воздушная лодка со святой крездой на борту. Тимур форму надел, значок пришпилил, вышел в коридор, где зеркало, стал перед ним… хорош! И на отца похож, как тот на фотографии изображен, что в материной комнате висит.