Олмиц спросил почти весело, явно стремясь разрядить напряжение:
– Вы ли это, господин президент?
Файтер перевел дыхание, но кровь стучит в виски, он ответил все так же жестко:
– Оба моих деда пали в боях за освобождение Германии от фашизма, а вы хотите, чтобы я закрыл глаза на фашизм в Израиле? Более того, на расизм?.. Никогда, никогда, никогда не перестану бороться против идеи, что кто-то выше другого всего лишь по крови, по рождению, по принадлежности к какой-то нации! Именно за это мы стерли с лица земли германский фашизм. Только за то, что в Германии считали немцев благородной расой, а остальных – нет. И что же, я должен смириться с тем, что подобное о себе заявляет Израиль?
Гартвиг сказал с двусмысленной улыбкой:
– Вообще-то первыми это сказали евреи. А когда немцы вздумали подхватить идею и примерить к себе, евреи тут же натравили на Германию весь мир… Мы, старшее поколение, хорошо помним то, что уже вытравили из мозгов юного поколения: Вторую мировую у нас, как и всюду, называли еврейской войной, войной за еврейские интересы…
Он умолк, лицо стало серьезным. Файтер вздохнул, оглядел собравшихся за столом. Все подтягиваются, серьезнеют, в глазах появляется что-то такое, что простой человек, воспитанный на газетных клише, не в состоянии и вообразить: просветленность, убежденность в необходимости бороться за правое дело.
Израиль, говорят их взгляды и лица, должен исчезнуть. И как государство, и как идея. Впервые совпали, казалось бы, несовместимые идеи: военные, политические, нравственные. С военной точки зрения не должен существовать на планете регион, скрытый от абсолютного контроля и тотальных проверок со стороны американских органов. Если раньше танковый завод по размерам был равен городу средней величины, то очень скоро боевые нанороботы будут производиться на мини-заводе размером с картонную коробку. Нужно успеть разоружить армии по всему миру, уничтожить все арсеналы, а все работы в научно-исследовательских центрах поставить под строжайший и постоянный контроль с постоянным наблюдением за руками работников через особые видеокамеры.
И наконец, доводы с нравственной стороны, которую, по расхожему мнению, политики не принимают во внимание. Это, конечно же, ложь, запущенная в обращение самими политиками, которым важнее, чтобы о них думали как о прожженных циниках, считающихся только с реалиями, такие, мол, не прогадают. На самом же деле в политику чаще всего идут как раз самые возвышенные романтики, не потерявшие надежды собственными усилиями сделать мир лучше и чище.