Интересно, что делает Стивен?
Стивен остановился на перекрестке, пропуская машины с желтыми номерами, в то время как автомобили с белыми пугливо ждали, пока проедут хозяева.
В Израиле, вспомнил он, мгновенно вскипая справедливым негодованием, у евреев желтые номерные знаки на машинах, а у арабов – белые, хотя те и другие граждане одной страны. Это что, как не желтые звезды на рукаве, которых гитлеровцы заставляли носить евреев?
Кулаки сами собой сжались, он чувствовал, как вздулись и затвердели желваки. Во всех странах боремся с малейшими проявлениями фашизма и расизма, все СМИ поднимают крик, едва где увидят скинхеда, а здесь страна победившего расизма… и никто не смеет сказать об этом слова!
– Ничего, – сказал он со злостью, – кроманьонцы убрали с арены неандертальцев, от которых произошли. Как они это сделали – неважно. Историческая, как говорят яйцеголовые, неизбежность. Так и мы, христиане, просто обязаны очистить планету от остатков нынешних неандертальцев.
По дороге в почтовом отделении купил телефонную карточку за сорок восемь шекелей, вышел на улицу, хотел было зайти в маленький магазинчик напротив, чтобы позвонить в Ирак, потом вспомнил, что за границу можно звонить с любого автомата, даже с уличного, здесь не Ирак, вставил магнитную карточку в щель, быстро набрал номер.
– Дорогая Джоан, – сказал он, услышав радостный женский вопль на том конце провода, – я уже здесь, как видишь… Или слышишь, неважно. Подыщу квартирку для нас, сразу же дам тебе знать.
– Ох, дорогой, – ответил женский голос, полный тревоги, – будь осторожен!
– Я осторожен, – ответил он.
– Там жуткие террористы!
– Они есть везде, – ответил он терпеливо.
– Но в Израиле арабы!
– А у нас баски, что ли?
Она сказала так же взволнованно:
– Не ходи по людным местам…
– Я сейчас подыскиваю квартиру, – ответил он, – мне совсем не до людных мест…
– Ходи пешком, – сказала она настойчиво, – не пользуйся этими ужасными переполненными автобусами! Именно туда и подбрасывают бомбы…
– Дорогая, – сказал он со вздохом, – здесь поминутный тариф, а льготное время звонков с восемнадцати до восьми. Я так спешил тебя обрадовать, что звоню в шестнадцать двадцать…
– Как шестнадцать двадцать? – воскликнула она. – Разве там не восемнадцать двадцать?
– Нет, дорогая, – сказал он терпеливо.
– Ох, – ответила она торопливо, – тогда все, все! Не трать деньги на то, что бесплатно получаешь дома. Целую!
– И я тебя.
– Береги себя!
За щелком послышались гудки, он с облегчением повесил трубку и вышел на жаркое солнце. У него был вид мужа, который отбыл обязательный разговор с женой, теперь может в самом деле малость оттянуться.