Этот вечер ничем не отличался от многих других. Чужие гости разошлись, и оставшиеся свои, как обычно, лениво переговаривались в гостиной.
– А Машку-то нашу мальчишки любят! – заявила баба Сима.
– А у детей там все как положено – классический любовный треугольник: Машка, наш Боба и этот мальчик, – отозвалась Зина.
– Аня, Боба пейс крутит, а ты, чуть что, глаз трешь, – строго попеняла Аллочка.
Аня отдернула руку, улыбнулась старательно. Ей неестественной казалась эта любовная история – в ее доме, но не с ней в центре. «Да, неужели? Любят и не меня?» Она недоуменно в ребят всматривалась, как девочка, которую с собой на елку не взяли, а она так мечтала – именно на эту елку, здесь и огни ярче, и конфеты слаще, и Снегурочка громче всех спрашивает: «Дети-дети, кто я?»
– Выгнать мальчишку, тоже мне Ромео! – незатейливо предложил Любинский с закаменевшим лицом.
«Если бы кто Гарика не полюбил, я бы убил», – подумал он. За Бобу тоже обидно. Сын все же, хоть и неудачный.
– Гарик замечательный рассказ написал... О... о чем рассказ, Володя? – Зина улыбнулась. – Я что-то не очень поняла... Гарика хвалил сам... – Она назвала имя совсем уже старого, очень популярного в прошлом писателя.
Сейчас ему было за семьдесят, и пробиться к нему со своими рассказами мечтали все пишущие мальчики Питера. А вот Гарику удалось. Берта Семеновна устроила. Причем легко. Порылась в своей записной книжке, как в волшебном сундучке, и выудила оттуда телефончик. Когда-то она учила сына подруги племянника писателя... и так далее. В общем, не очень длинная цепочка оказалась. К тому же потом обнаружилось, что мать Берты Семеновны училась с писательской матерью на Бестужевских курсах.
– У моих, м-можно с-сказать, родст-твенников есть т-такая же фотография, – солидно заявил Гарик, будучи в гостях у мэтра, и указал на мать Берты Семеновны, тоненькую, черненькую, третью в первом ряду. – А вот м-моя, можно с-сказать, родственница.
Писатель, как и Берта Семеновна, своей матерью гордился и фотографию выпуска и диплом на видном месте вывесил. Гариковы рассказы мэтру понравились, и к самому Гарику он проникся сразу как родственной приязнью, так и профессиональной.
* * *
– Мэтр сказал, что можно говорить о публикации, – добавил Володя. – Берта Семеновна хотела показать еще кому-то... А теперь не знаю, придется самим...
– Знаете, как мальчик пишет? – Зина понизила голос от уважения к сыну. – Строчит-строчит, только рука бегает... А иногда сядет так, – она подперла голову рукой и устремила взгляд на шкафчик с барельефом Пушкина, – и молчит. Мучается, слово нужное ищет... иногда даже кричит. Я прибежала вчера, спрашиваю: Гаричек, что?! Слово, говорит, забыл. Знаете, какое слово – имманентный... Что это, Юра?