Карась:
- Спасибо, родной! Спасибо, милый! Дай тебе новый твой бог стать каганом хазарским.
- А? - вздрогнул Алп-Ильтувар, как вор, пойманный на месте преступления. - Ну, ты. Не твоего ума это дело. Молчи.
- Верно, не моего! - с готовностью - Карась. - Молчу, светлый князь, молчу.
- Вы опасные люди, - задумался бек. - Может, И впрямь вас убить?
- Что ты, что ты, светлый князь! - завопил Карась. - Что ты, что ты, наш распрекрасный! Зачем добро губить?
- А ты что скажешь? - савур - Руслану.
- А мне теперь на все наплевать. Хочешь убить - убей. Нашел, чем удивить.
- Обманулся в ромейской вере? - усмехнулся князь понимающе. - На что она тебе? Мне нужна, чтобы править моим народом, моему народу - чтобы мне подчиняться. А тебе, рабу, надо думать, как выжить и, если удастся, домой убежать. Ну, будьте здоровы.
- А князь-то… свойский, - усмехнулся Карась, когда бек вышел из хижины, где их держали под стражей.
- Вот завтра наденет тебе на шею рогатку - узнаешь, какой он свойский, - проворчал Руслан.
…Не осенял на сей раз Киракос уходящих крестным знамением. Только один человек и нашелся, чтоб помахать им вослед. И тут - гот Иоанн.
- Бросар! - кричал, зло смеясь. - О, бросар…
- Чтоб тебе сгинуть, - плевался Руслан.
Больше нигде, никогда он не встречался с ним. Также, как и с добрым Урузмагом. Алан Урузмаг покинул столицу еще зимой, обнявшись с Русланом и Карасем и даже прослезившись на прощание. Это был человек. Он-то и был юному смерду в пути истинным братом. Зато впереди ждали Руслана новые встречи - чаще печальные, чем радостные.
Остались вдали сады, виноградники и огороды, средь которых четко, как серый утес на кудрявом зеленом лугу, возвышался город Самандар. Степь началась.
Степь-то степь, но вовсе не такая, как между Днепром и Доном. Там - травы, тут - буруны, то есть песок, застывший волнами. Песок и песок. На Руси его увидишь только на реке, в мелях да отмелях. Там песок - у воды. А тут ее и в помине нету, - отойдя от Самандара на много дней пути, набрели на одну-единственную речку, и та начала уже пересыхать.
Кончились пески - пошли солончаки.
А справа, на восходе, всю дорогу висит синяя мгла, и над нею - всегда облака исполинские, белые.
Руслан - у стража: - Горы?
- Море.
На стоянках подъезжали пастухи, обменять шкуры, мясо, войлок на зерно, котлы да бусы. Разглядывали светловолосых, сбившихся в кучу пленных:
- Готы, аланы?
- Русы.
- А-а…
И однажды, когда караван, миновав солончаковые впадины, вышел снова к пескам, пленные услыхали издалека, с гребня высоченного буруна, тоскливый, будто журавлиный, крик: - Русь!