Приглядевшись к этому румяному упитанному человечку, Руслан еле удержался, чтоб не дать ему пинка.
Обнаженная лысая голова. Безобразно вздернутый нос. Верхняя губа глубоко втянута под толстую нижнюю, выступающую далеко вперед. А подбородка, считай, вовсе нет. Было в лице, у него нечто крысиное, гнусное.
Бывает, попадется человек с таким паскудным выражением на лице, что не успел он рта раскрыть, слова сказать, ничего плохого тебе еще не сделал, а уже хочется крепко съездить его по морде. Просто так. От омерзения.
- Как же мне поступить с тобою, Сабри? - Хурзад в задумчивости провел пальцем сверху вниз по точеному хищному носу. - Это мой главный подрядчик,- разъяснил он Сахру. - Человек он дельный, расторопный: и зодчих умелых сразу найдет, и лепщиков, и резчиков по дереву, и ваятелей. И все остальное, нужное. Но вороват, сукин сын! Приказал я ему пристроить к выступу южной башни, самой уязвимой, ниже верхних бойниц наружную стрелковую галерею из жженого кирпича. И что же? Он, подлец, соорудил из палок и глины какую-то - видишь? - зыбкую голубятню, - один удар камнемета, и все рухнет. А кирпич тайком отвез в свою усадьбу, снял с работы людей - и пристроил к старому дому новый. А, Сабри? Или тесно тебе было в старом доме? Я видел его - добротный, просторный, На три таких семейства, как у тебя, места хватило бы вдоволь. Или я плохо плачу тебе за службу? У них беру последние монеты,- он кивнул на столпившихся вокруг крестьян, - тебе отдаю полными горстями. Задумался ты хоть раз, где мы живем, в какое время живем, что в эти дни затеваем? - Хурзад безнадежно махнул рукой. - Если к хорошему делу примажется - негодяй, самое святое дело становится преступлением. Казнокрады несчастные! Когда перестанете грабить державу? Весь белый свет разорили. Ладно бы, если ты был дураком, но ведь умный, ученый!
- Прости, государь, - гадостно всхлипнул Сабри. - По глупости… Я и есть дурак, совершенный дурак.
- Дурак?! - взревел Хурзад.- Почему же ты сразу не предупредил нас об этом? Почему обманывал, прикидываясь умным?
- Бес попутал. Прости, государь. Жадность… Ненасытность…
- А, жадность, - кивнул Хурзад удовлетворенно. - Ну, я тебя сейчас насыщу.
Он что - то шепнул есаулу. Живо принесли из кузницы жаровню с пылающим углем, щипцы, бронзовый тигель. Хурзад покопался в сумке на поясе, вынул плоский слиток золота. Глаза у Сабри загорелись: может, Хурзад сменит гнев на милость, наградит, чтоб поощрить его честность?
Хурзад бросил слиток в раскаленный тигель. Через некоторое время золото, точно кусок желтого масла, подтаяло, осело, размякло - и растеклось сверкающей лужицей.