«Директор Артиллерийского училища, директор Петербургской пиротехнической лаборатории, директор Охтинского порохового завода, директор петербургского Арсенала, командир учебной артиллерийской бригады, смотритель карабинерского полка.
Кроме того, по Вашим проектам и под Вашим руководством строятся новые здания Артиллерийского училища, пиротехнической лаборатории и Арсенала. К тому же Вы делаете открытия и изобретения, которые не идут на ум и более свободным людям. Признайтесь, Александр Дмитриевич, либо Вы продали душу врагу рода человеческого, либо умеете раздваиваться. Правда, тут и раздвоение не поможет. Вы наверняка один в десяти лицах?»
Но и при такой загруженности Засядько ухитрялся выкраивать время, чтобы просматривать новинки литературы. Он выработал привычку скорочтения, и друзья часто удивлялись его феноменальной способности: генерал читал с такой же скоростью, с какой человек перелистывает страницы.
Однажды Внуков застал Засядько, углубившегося в «Литературные листки». На приветствие помощника генерал лишь небрежно кивнул, не отрываясь от чтения.
– Беллетристика? – спросил Внуков скептически.
– Да, но какая! – ответил Засядько рассеянно. – Любопытнейшая повесть… Тут есть и воздушные дилижансы, и машины для делания стихов, и воздушные десанты…
– Чушь какая-то, – отозвался Внуков неодобрительно. – Услыхали бы господин Кукольник или господин Пушкин про машину для делания стихов! Затравили бы автора эпиграммами.
– Нет, ты послушай, – оборвал помощника Засядько и стал читать вслух: – «Правда, что в физических законах мы гораздо выше древних, и если науки будут продолжаться беспрерывно в таком же множестве и с таким же рвением, то любопытно знать, что будет с родом человеческим через тысячу лет». Каково?
Внуков пожал плечами:
– Ничего не будет. Все останется по-прежнему. А почему что-то должно измениться?
– Эх ты… В мир пришла наука, и автор это хорошо понимает. А это силища, которая будет расти год от года. Послушай еще отрывок. Герои перенеслись в будущее на тысячу лет, и им объясняют: «Оттого, что наши предки без всякой предусмотрительности истребляли леса и не радели о воспитании и сохранении дерев, они наконец сделались редкостью и драгоценностью!» Кстати, в этом будущем даже монеты чеканят не из золота и серебра, которого много, а «из дубового и березового дерева».
– Впрямь чушь! – воскликнул Внуков. – Да у нас лесов-лесов… Господи! Да их хоть миллион лет руби да жги, все равно еще больше останется. О каком сохранении деревьев может быть речь?
– Гм… А вот послушай еще… «Все, что вы здесь видите на столе… есть произведение моря. По чрезвычайному народонаселению на земном шаре и по истреблению лесов все почти животные и птицы, которые прежде в таком множестве употреблялись в пищу, перевелись. Но зато море представляет нам неисчерпаемый магазин для продовольствия. После изобретения подводных судов и усовершенствования водолазного искусства дно морское есть плодоносная нива, посеянная несчетным множеством питательных растений, а воды снабжают нас в изобилии рыбами, водоземными животными и раковинами».