– Какая добыча! Кто думал, что захватим генерала?
Засядько прорычал:
– Подлецы… Предали родину? Государя императора? Где моя жена?
Он услышал позади прерывающийся голос Оли:
– Александр, со мной все в порядке.
Она стояла в окружении казаков, волосы ее растрепались, лицо побледнело, но руки ее были свободны. Есаул сказал зло:
– Мы родину не предавали! Это вы, проклятые москали, предательски ввели войска в нашу Сечь, разорили, спалили, а старшин и кошевого угнали в полон! А мы ушли за Дунай, тут и живем своим кошем. И никто нам не указ! Эй, хлопцы, тащите кацапа.
Подталкиваемый грубо в спину, Засядько вяло передвигал ноги, мысли метались суматошные, бессвязные. Да, это настоящие казаки, не турецкие лазутчики, но казаки с того берега, что за плату взялись добыть туркам языков. Они пренебрегают красивой европейской войной, где ходят строем и бросают противникам перчатки. Для казаков выкрасть из вражеского стана человека – первое дело. Выкрасть и развязать ему язык. Если надо, то каленым железом.
Правда, подумал он тревожно, их работа уже окончена. Допрашивать будут турки. А при них европейские советники, специалисты! Не допустят зверских пыток…
Он зло усмехнулся. Раскис, на европейскую гуманность понадеялся. Во-первых, турки могут не приглашать в пыточный застенок европейцев. Во-вторых, те могут сделать вид, что не слышат его криков. Или – отчаянного крика Оли…
Его осыпало морозом. Оля! У него есть уязвимое место, и турки это быстро поймут. Он выдержит все, но если при нем начнут истязать Олю…
Он думал, что их потащат к челнам. Казаки могли решиться дерзко пересечь Дунай среди бела дня. Правда, уже опускаются сумерки… Нет, все же свернули в маленький лесок, что рос в сотне шагов от воды. Деревья стояли плотно, покрывая землю густой тенью. Под ногами шуршала трава, но листья еще не опали, скрывали людей и коней.
– Дождемся темноты, – сказал есаул. – Теперь ночи наступают быстро, не лето… Ты, кацап, можешь сесть, где стоишь. И твоя баба пусть дожидается.
Один из казаков предложил:
– Может, пасти им позатыкать? А то визг поднимут…
Есаул оглядел Засядько критически:
– Его высокопревосходительству барство не позволит вопить как поросенку. Они-де благородные!
– А генеральше? – спросил казак услужливо.
Есаул махнул рукой:
– Тут кричи не кричи… Покажется кто вблизи, тогда и заткнем. А то ненароком захлебнутся соплями. Они ж нежные, а от нас такие деньги уплывут!
Засядько поймал вопрошающий взгляд Оли. Она не выглядела испуганно, но смотрела на него с надеждой. В ее глазах было виноватое выражение. Это она уговорила на поездку за пределы укрепленного лагеря.