– Можете сразу мне сказать, поскольку я все равно не уйду без ответа.
Он оказался рядом прежде, чем я успела моргнуть. Этот человек двигался со скоростью молнии. Кстати, он стоял не там, где я предполагала. Он вынырнул из тени не более чем в трех метрах от меня и швырнул меня спиной на дверь магазина.
– Идиотка, не смей говорить о таких вещах после захода солнца!
Прижимая меня спиной к двери, Иерихон потянулся к замку.
– Я буду говорить, о чем только захо... – Я замолчала, уставившись ему за спину. То пятно тьмы, которое я поначалу приняла за его силуэт, начало двигаться. К нему присоединилось другое, немного поодаль, отделившись от стены здания на другой стороне. Эта вторая тень была невероятно высокой.
Я взглянула на противоположную часть тротуара, чтобы посмотреть, какой идиот гуляет ночью по этому ужасному району, отбрасывая тень.
Но никакого идиота там не оказалось.
Я снова взглянула на два пятна тьмы. Они приближались к нам. Быстро.
Я посмотрела на Бэрронса. Он бесстрастно взглянул на меня. Потом обернулся через плечо, окинул взглядом напугавшие меня тени.
И так же спокойно открыл дверь, толкнул меня внутрь, захлопнул дверь и закрыл ее на три засова за нашими спинами.
– Объяснитесь, – грубо сказал Иерихон, подталкивая меня вглубь комнаты, подальше от двери. Затем он повернулся ко мне спиной и начал щелкать выключателями на стене: он включал лампы одну за другой. Внутри магазина зажглись лампы в нишах, потом светильники наверху, пролет за пролетом. Снаружи холодным белым светом засияли прожекторы.
– Объясниться? Что мне объяснять? Ты объясни. Зачем ты соврал мне? Боже, я тут ничего не понимаю! Алина говорила так, словно Дублин – это невероятно прекрасный город с милыми приветливыми людьми, где все хорошо... Ни одного приятного человека мне не встретилось, и все просто отвратительно! И я клянусь, что следующий идиот, который посоветует мне отправляться домой, получит от меня по морде!
– Если вам удастся это сделать. Можете обломать коготки. – Иерихон бросил на меня пренебрежительный взгляд через плечо.
– Ты меня абсолютно не знаешь, Бэрронс. – Я ответила ему не менее презрительным взглядом. Он щелкнул последним выключателем и повернулся. Я непроизвольно дернулась к Иерихону, в освещенную часть комнаты. Вчера я, должно быть, плохо его рассмотрела. Он был не только мужественным и сексуальным, он был чувственным до такой степени, что хотелось стиснуть зубы и хоть таким образом удержать себя в руках; он почти пугал. Теперь Бэрронс казался выше, тоньше, эффектнее, его кожа словно сильнее натянулась, черты лица заострились, – хотя и вчера его скулы казались острыми, словно лезвия, на лице, являющем собой результат удивительной смеси генов.