Белокурый красавчик вернулся. И теперь он смотрел на меня. Тяжелым взглядом. Он больше не разговаривал со своей женщиной, он пялился прямо на меня. И вид у него был явно недовольный.
Я моргнула. Не знаю, откуда в тот момент пришло ко мне это знание, словно включилась давно дремавшая во мне генетическая память. Сознание словно разделилось на разные лагеря. Первый настаивал, что то, что я видела, мне просто показалось. Второй вопил, чтобы я вскочила с места, схватила сумочку и помчалась прочь отсюда со всей доступной мне скоростью. Эти два голоса звучали умеренно истерично, даже для меня.
Третий лагерь был спокоен, хладнокровен и собран. И он решительно настаивал, чтобы я приложила все возможные усилия, чтобы не выдать себя тому, кто сидел за соседним столиком, маскируясь под человека. Если монстр поймет, что я могу видеть сквозь созданную им иллюзию, я умру.
Вот этому внутреннему голосу я повиновалась без промедления. Я заставила себя улыбнуться мужчине-твари, а потом резко наклонила голову, словно пряча румянец, вызванный тем, что на меня обратил внимание такой привлекательный человек.
Когда я вновь подняла глаза, я опять увидела серую, покрытую язвами тварь. Ее голова находилась куда выше того места, где предполагалось лицо сексуальной обманки, так что все, что я смогла – это уставиться в район пупка (которого у монстра не обнаружилось), поскольку именно туда мне полагалось смотреть, если бы я все еще видела человека. Я чувствовала, как по мне скользит подозрительный взгляд твари. Подарив пупочной области монстра еще одну скромную, застенчивую улыбку, я вернулась к картошке фри.
С тех пор я никогда ее не ела. Я заставила себя сидеть на месте и доедать всю порцию, одну палочку картошки за другой. Я заставляла себя притворяться, что гниющий монстр – это привлекательный мужчина. Сегодня я считаю, что мой блеф сработал только потому, что я осталась тогда на месте. Но я до сих пор борюсь с тошнотой, едва увидев тарелку картошки фри.
Чудовище пожирало свою спутницу каждый раз, когда дотрагивалось до нее. Оно крало по кусочку красоту этой женщины, высасывало ее открытыми язвами на руках. Пока я ела свою картошку, я наблюдала, как ее волосы тускнеют, как тупеет выражение лица, как с каждым его прикосновением она становится все более уродливой, вялой, серой. Подозреваю, что когда-то она была ослепительно привлекательной женщиной. Я думала о том, что от нее останется, когда монстр закончит с ней. Думала о том, проснется ли она завтра утром, чтобы взглянуть в зеркало и закричать. Думала о том, узнают ли ее друзья и родные, которые помнят, как она выглядела.