Что надеть для обольщения (Робинс) - страница 2

После того злосчастного пикника он смотрел на все другими глазами. Тем не менее Прескотт по-прежнему продолжал появляться в обществе в качестве очаровательного сопровождающего светских дам. Но он стал более придирчив, выбирая, кого ему сопровождать в свете. И более избирательно относился к тем, с кем можно делить ложе. Казалось, Прескотту было трудно расстаться со своими привычками.

Но потом случилось большое несчастье: ушел из жизни директор детского приюта Данн – человек, которого Прескотт почитал, как отца. И с этого момента Прескотт стал совершенно другим. Он ощущал себя потерянным, убитым горем. Никогда раньше он не был так одинок, как сейчас. У него осталась только Кэт…

Но она поднялась наверх, удачно выйдя замуж.

Прескотт не мог больше оставаться распутным компаньоном светских дам – повесой, дамским угодником. Шумная толпа раздражала молодого человека. Он потерял вкус к изысканной еде. Откровенная призывная чувственность дам больше не манила его. В свои двадцать семь лет он чувствовал себя пресыщенным жизнью стариком.

Прескотт постарался отогнать невеселые мысли. Вот уже несколько недель он ходил как в воду опущенный. Сейчас он решил направить свой гнев вовне, на непрошеного гостя.

Даже не взяв на себя труд изобразить на лице безразличие, Прескотт, кивнув румяному лакею, торопливо поднялся по ступенькам крыльца.

Гневно сверкая глазами, он ворвался в домик для гостей.

На диване сидела незнакомая дама и самым возмутительным образом рылась в его бухгалтерской книге, из которой можно было узнать о новом рискованном предприятии, благодаря которому – если все получится – Прескотту не придется больше исполнять унизительную роль дамского угодника.

– Ах! – Увидев его, незнакомка вскочила с места как ужаленная. Бухгалтерская книга с грохотом упала с ее колен на пол. – Прошу прощения! Я вовсе не собиралась шпионить и совать нос в чужие дела! Я просто сидела на диване и ждала вас, но тут… э-э… Мне надоело сидеть на одном месте, я поднялась и взяла… э-э… первое, что мне попалось на глаза… Знаю, это нехорошо… Но понимаете, я не собиралась этого делать! Я просто… просто… Мне правда очень жаль! Извините меня!

Судя по гладкой, без единой морщинки коже, даме скорее всего недавно минуло двадцать лет. Ее можно было бы, пожалуй, назвать хорошенькой, если бы не чересчур строгая прическа, которая ей совсем не шла. Да и прямой большой нос был довольно тяжеловат для ее худого лица.

Зато глаза были замечательные – такие темные и блестящие, что они казались почти черными. В них светился живой острый ум. Когда Прескотт посмотрел в эти восхитительные глаза, его сердце учащенно забилось – он сам не знал почему.