Эдвина одернула рукав платья.
– Это платье так сильно отличается от того, что я привыкла носить. Мне еще нужно к нему привыкнуть.
– Оно великолепно, – сказал Прескотт.
Платье было соблазнительным, наводящим на мысль о щедротах, которые скрываются под тканью, но без намека на пошлость и доступность. Элегантный покрой подчеркивал изящный изгиб ее лебединой шеи, белизну покатых плеч, высокую зрелую грудь и тонкую талию. Кроме того, васильковый оттенок платья идеально выделял ее прелестную кожу, а до гладкого шелка так и хотелось дотронуться. Разумеется, с самыми невинными целями.
– Мистер Прескотт Дивейн, как я полагаю? – раздался певучий голосок Фанни.
Оторвав взгляд от Эдвины, Прескотт оглянулся, только в этот момент заметив даму в платье цвета морской волны. Женщина обладала грацией, которую приобретают актрисы, покорившие сцену. А огненно-рыжие волосы и алые губы усиливали производимое впечатление, не оставляя сомнений в роде ее деятельности.
– Я полагаю, вы – мисс Фигботтом. – Он поклонился. – К вашим услугам.
– О Боже мой! А вы намного привлекательнее, чем о вас рассказывали, дорогой мой. – Вне всяких сомнений, мисс Фигботтом и в искусстве флирта также была мастерицей. Она подплыла к зеленоватому диванчику и грациозно села, поправляя свои юбки в оборочках. Затем раскрыла кружевной черный веер и стала небрежно помахивать им возле своих пухлых алых губок. – Если бы мое сердце уже не было занято, я бы, пожалуй, нарушила свое правило не иметь никаких дел с рыжеволосыми мужчинами.
– У него не рыжие волосы, – пробормотала Эдвина, теребя кружево на своем рукаве, – а медно-каштановые.
– Не вижу большой разницы, – проворковала мисс Фигботтом.
Прескотт приложил руку к груди:
– Я польщен, мисс Фигботтом.
– Фанни, дорогой мой, – поправила она его, широко улыбаясь. – Вы должны называть меня Фанни. Я так много слышала о вас, что у меня такое чувство, будто я знаю вас целую вечность.
В гостиную вошел доктор Уиннер.
– Как я рад снова видеть тебя, Фанни, дорогуша! – Подойдя к диванчику, доктор наклонился над рукой, которую ему протянула актриса, и коснулся ее губами. Выпрямившись, он сказал: – Прошу меня простить великодушно за опоздание. Фанни, твой дворецкий, Стэнли, порезал палец на кухне, и я делал ему перевязку.
В тот же миг позабыв о кокетстве, мисс Фигботтом спросила с тревогой:
– Стэнли хорошо себя чувствует?
– О, прекрасно, – заверил ее доктор Уиннер. – Порез был довольно глубоким, но скоро все заживет.
Прескотт обратил внимание, что доктор долго не отпускает руку Фанни.
Бывшая актриса, облегченно вздохнув, откинулась на спинку дивана.