– Батюшки святы! Да это же знаменитый Прескотт Дивейн собственной персоной! – радостно пробасил он.
Своей громадной ручищей Томлин похлопал Прескотта по спине, отчего тот едва удержался на ногах.
– Когда Вэл сказал мне, что ты придешь, я так громко рассмеялся от радости, что моя новенькая нарядная униформа чуть не лопнула по швам. – Он показал на свой вышитый золотом китель. – Ну как? Нравится?
– Представляю, как ворчит Салли, когда ей приходится выводить с твоей униформы пятна от шоколада, – заметил Прескотт.
– Мою униформу теперь стирает прачка его светлости. И Салли не нарадуется, что теперь это не ее обязанность. Говорит, что с тех пор у нее каждый день праздник.
Прескотт кивнул, и его глаза потеплели.
– Вижу, дела у тебя пошли в гору, Томлин.
Верзила пожал плечами:
– Сегодня – лучше, чем вчера, но, сам знаешь, всегда хочется…
– …чтобы завтра стало еще лучше, – подхватил Прескотт, кивая.
От внимательного взгляда Эдвины не укрылось, что в общении между этими двумя людьми была особая легкость и непринужденность, которой Эдвине ни разу не довелось наблюдать, когда Прескотт беседовал с доктором Уиннером или Фанни. Ей стало любопытно, откуда эти двое знают друг друга.
Томлин посерьезнел.
– А почему ты не пришел на мой день рождения?
– Я тогда немного… прихворнул.
Несмотря на то, что у Прескотта имелась вполне уважительная причина для отсутствия – ожоги, полученные во время спасения маленькой девочки, – похоже, он не придавал большого значения своему смелому поступку. Эдвине это показалось занятным.
Томлин поднял вверх указательный палец.
– Значит, придешь на следующий год. И больше никаких отговорок я не приму. Нам с тобой есть что вспомнить.
– На следующий год я ни за что не пропущу твой праздник, Томлин.
Верзила объяснил Эдвине:
– Я очень многим обязан Прескотту. Это он уговорил меня вернуться обратно на кухню, когда все дразнили меня Тарталетка Томлин и давали другие обидные прозвища, которые я не могу произнести сейчас, щадя ваши нежные ушки. Прескотт сказал, что те, кто сейчас поднимает меня на смех, скоро будут умолять позволить им облизать крошки с моей тарелки.
– Ах, я догадалась, кто вы! – воскликнула Эдвина. – Вы – Малыш Том, известный кондитер!
– Вы слышали о нем? – удивился Прескотт. Эдвина знала, как восхищалась Дженел Малышом Томом.
– Одна моя подруга говорит, что такого даровитого кондитера днем с огнем не сыщешь. Она рассказывала, что ваш торт был похож на римский Колизей. И такой вкусный, что пальчики оближешь!
Лицо добродушного великана расплылось в счастливой улыбке.