— Войдем в дом, стой возле меня и ничего не говори!
— Да зачем, мы же…
— Не перечь! О семье подумай: если одному можно супротив хозяина дома норов выказывать, значит, и другим тоже! Смиренность и почтение — не блажь старших, а залог крепости семейных уз и покоя в доме, благолепие трудом и терпением создается, а наипаче — обузданием гордыни. Я тебя когда-нибудь плохому учил?
— Нет, что ты!
— Вот и делай, что говорю. Будь ты хоть трижды прав, почтение к старшим являть обязан, понеже младшие, на тебя глядя, к тебе тоже почтения проявлять не станут. Понял?
— Понял, но…
— Никаких «но»! Только стой и молчи. Я за тебя все сделаю, ибо: уничижение паче гордости.
"И в этом, тоже, сила. Иерархическая структура: подчиняйся старшим и получишь право требовать подчинения от младших. Каждый на своем месте работает на достижение общей цели. И попробуй, блин, только вертухнись!".
Все семейство было в сборе: то ли случайно так вышло, то ли ждали, предупрежденные отцом Михаилом.
— Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас!
Отец Михаил размашисто перекрестился в Красный угол.
— Аминь!
Семейство дружно закрестилось в ответ.
"Все-таки, ждали: очень уж стройно ответили «Аминь».
— Исполать тебе, брат мой во Христе Кирилл! В твердой вере ты воспитал внука своего отрока Михаила! Не поддался он искушениям дьявольским и неколебим остался в вертепе нечистой силы прибывая. Не убоялся в поединке с богомерзкой колдуньей встать на сторону Истиной Веры и помочь мне сатанинским чарам противостоять.
Ведомо мне, брате, что провинился отрок Михаил перед тобой, проявив непочтение к главе семьи и строптивость. И вина его тяжка, ибо сказано в заповедях Господних: "Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе".
Тяжка вина отрока Михаила, но молю тебя, брате, — монах опустился на колени и, дернув за рукав, заставил сделать то же самое Мишку — прости его, ибо искупил он вину страданиями телесными, духовным подвигом и искренним раскаянием!
"Как излагает, заслушаться можно! Интересно: когда это я раскаяться успел?".
Дед, стукая деревяшкой, подошел к Мишке, выдержал драматическую паузу, потом величественно возгласил:
— Встань, Михайла! По молению пастыря нашего духовного, святого отца Михаила, прощаю тебя и впредь виной твоей не попрекну. И другим — дед возвысил голос — попрекать не велю.
Трижды облобызал поднявшегося на ноги внука и, похоже, сам умилился, чуть ли не до слез. Дальше пошли уж совсем деревенские политесы: дед настойчиво приглашал отца Михаила отужинать, тот отговаривался необходимостью творить вечернюю молитву, дед настаивал, аргументируя неизбежность празднества "возвращением блудного э-э-э внука", бабы в это время шустро накрывали на стол.