— Тринадцать лет… В каком возрасте у вас ратниками становятся?
— В шестнадцать или в семнадцать, отче, как выйдет.
— Значит, через три или четыре… — Илларион помолчал, потом неожиданно спросил: — Сотником, наверно, стать хочешь?
— Ну, не сразу… И должность эта не наследственная, а выборная.
— А если под рукой Церкви окажетесь, будет назначаемая. Понимаешь меня?
— Да, отче, понимаю. Только с благословения Святой Церкви…
— О нашем разговоре — никому. Деду твоему должность сотника вернем. Феофан!
— Слушаю, брат Илларион. — «Особист» вырос за плечом иеромонаха, словно и не отходил вместе со всеми в сторону.
— Передашь тысяцкому: скоморохов с торга гнать нещадно! — Распорядился Илларион. — Отрокам на торгу представлять невозбранно и… с музыкой.
"Однако! «Нещадно» это значит, что можно даже убивать. Византиец, он и на Руси — византиец".
— Но Владыка… — Попробовал что-то возразить Феофан.
— С Его Преосвященством переговорю сам! — Перебил недослушав Илларион. — Сотник Кирилл!
— Здесь, отче! — Дед бодро прихромал из ближнего угла амбара.
— За внука хвалю! Правильно воспитываешь. С князем увидишься, обещаю. Храни вас Бог!
Никифор пошел провожать Иллариона со свитой, а дед сразу же прицепился к Мишке с расспросами.
— Деда, потом, не при пацанах. Ребята! Иеромонах одобрил! Разрешил на торгу представлять! Поздравляю, наша взяла!
* * *
Вечером дед с Никифором взяли Мишку в оборот.
— Чего он от тебя хотел? Про доходы выспрашивал, на десятину намекал? — Беспокоился Никифор.
— Да причем тут десятина, Никеша? — дед небрежно махнул ладонью. — Ты слышал о чем разговор зашел, когда он нас отослал? Михайла, что ты там про ордена какие-то толковал?
— Он не велел никому рассказывать, деда.
— Михайла, да ты что? — Возмутился Никифор. — Мы же не чужие!
— Дядя Никифор, Илларион — грек, любит секреты разводить. Не дай Бог, проговоришься где, а до него дойдет. Сам же и пострадаешь.
— Ха! Михайла, не знаешь ты, как купцы тайны хранить умеют. Да если б я болтуном был, давно бы по миру пошел! Давай, давай, рассказывай, про доходы с представления он не выспрашивал?
— Да не интересуют его деньги! Вы сами подумайте: он же, по его разумению, в глушь страшную попал, скукотища тут — ни блеска Цареградского, ни политики, ни заговоров, ни возможности возвыситься. А попал-то надолго, зря что ли язык наш вызубрил? А тут рыцарский орден православный. Появилась надежда власть заполучить, возвеличиться, силу в своих руках иметь, князьями повелевать! Он же в этом увидел возможность любимым делом заняться! Ну и что, по сравнению с этим, твои несколько гривен?