– Одежа верхняя так называется, для кратости. – А при чем тут инкогнито? – никак не мог понять молодой человек.
– Ну ты сказал: раскрыть свое инкогнито. Я так поняла, что лапсердак расстегнуть. По звучанию это твое „инкогнито“ дюже на исподнее смахивает.
– Да нет, инкогнито – это не предмет туалета, это синоним к понятиям тайно, скрытно, не под своей личиной. Раскрывать инкогнито, значит снимать маску, выступать под своим именем. Понятно?
– Уж больно ты мудрено всегда выражаешься, – проворчала бабуся, не скрывая досады. – Так и говорил бы: тайно. А то инкогнито, про выступления, про маски чего-то… Порядочный человек черт те знает что подумать может.
* * *
Поэта они нашли быстро. Тот не скрыл радости при виде бабуси, но насупился, когда понял, что она пришла не одна.
– Ты не бойся, сынок, – ободрила она, – это внучек мой. Дюже стихи твои послухать желает. А для вдохновения колбаски тебе принес. Дохтурской, для здоровья пользительной.
– Колбаска – это хорошо, – лаконично произнес Валера, косясь на внушительный сверток в руках Игоря.
Троица нашла тихое, неприметное место в соседнем сквере, и Игорь попытался сразу приступить к опросу свидетеля.
– Вы хорошо знали… ой, – от щипка бабули внук подпрыгнул.
– Он спрашивает, хорошо ли стихи свои помнишь? – прокомментировала бабуся.
– Да зачем мне его стихи? – прошипел Игорь.
– А симпатию завоевать? – шепотом отпарировала баба Дуся.
Игорь вздохнул. Он любил поэзию, часто вместе с Иришкой уединялись они в своей комнате, зажигали свечи и читали любимые стихи, наслаждаясь обществом друг друга и божественными строками. Но то были классические, проверенные временем и вкусом множества поколений стихи. А тут…
Мы дети народа, но волею бога
Заброшены в омут злодейской судьбой.
Наш жребий искуплен суровой свободой
И близится мщения час роковой, – не заставил себя долго упрашивать Валера.
Поэзия его, если то, что он предоставил на суд зрителей, можно было так назвать, была более, чем специфична. Условно ее можно охарактеризовать как море патетических слов и образов, никак не связанных между собой. Читал он как и положено поэту: отчаянно завывая и раскачиваясь из стороны в сторону. Игорь безнадежно пытался скрыть брезгливое выражение на своем лице, бабусе это удавалось лучше.
– Хорошо-то как! – потянулась бабуся, когда тот закончил. – Может, еще побалуешь старуху? – проигнорировала она умоляющий взгляд внука.
Пытка стихами продолжалась почти сорок минут. Голова у Игоря раскалывалась, тошнота подваливала к горлу.
– Чего-то внучек твой кривится, – заметил, наконец, Валера.