Кто-то неловко ковырялся в замке. Наконец дверь открылась. Очевидно, мать ангелочка вернулась в родное гнездо, словно эльзасский журавль.
Зажегся свет. Послышался кашель. Кашляла женщина. Затем она направилась в комнату, где спал ребенок.
Вы заметили: взрослые, разговаривая с младенцами, считают своим долгом переходить на кошачий язык. Они мяукают, мурлыкают, выдумывают самые идиотские словечки.
Женщина не изменила традиции. Надо было слышать, как она будила ребенка, заливаясь, словно мартовская кошка:
- Масенький, холосенький, агу, агу! Масенький хочет бай-бай! Ну-ну, открывай глазки, пора гуль-гуль! Ах ты моя плелесть! Киска! Рыбка! Просыпайся. Скажи: агу!
Берта становилась все настойчивее, осмеливаясь на дерзости, которые я обычно позволяю только избранным. Пришла пора как-то отреагировать. Стараясь не шуметь, я открыл кухонную дверь, шагнул в соседнюю комнату и замер на пороге.
Я ожидал увидеть блондинку с фотографии. Не тут-то было: над колыбелью суетилась старуха. И какого сорта! Законченная пьяница. В лохмотьях. На плечи был накинут дырявый платок. Подол юбки свисал клочьями, как у злых ведьм из детских книжек. Сальные волосы, возможно, были седыми. Утверждать наверняка я не решаюсь, поскольку их никогда не мыли. Спутанными лохмами они падали на плечи. Хотя я стоял в двух метрах, крепкий запах винища бил в нос, раздражал слизистую, посягал на уважение, которое я испытываю к хорошим винам.
- Вы, наверное, нянька? - осведомился я.
Старуха не вздрогнула, не подскочила на месте. Алкоголь притупляет реакцию. Услышав мой сладкий голос, она медленно, со скрипом, обернулась.
Честное слово, думаю, отрезанная голова в холодильнике выглядела более аппетитно, чем рожа этой уродины. Представьте себе гнилой сморчок, выкрашенный фиолетовой краской. Кожа была не просто пористой. Огромные поры, залитые вином, соединялись густой сеткой синих вен. Глаза - две захватанные, помутневшие пуговицы. Рот открывался в сумрачную дыру, где давным-давно стерлись следы зубов.
Она прохрипела нечто вроде "Це таке?". "Что такое?" - немедленно перевел я, хотя у меня не было при себе толкового словаря.
- Так как же? - настаивал я. Она нацелила на меня черный, лоснящийся палец, как у торговки газетами:
- Тык!
Я догадался, что "тык" должно означать "А кто ты такой?".
- Друг семьи, - представился я. - А как ваше имя, мадам?
Вместо того чтобы назваться, она задала вопрос, прямой и довольно неожиданный.
- Ты никогда не целовал мою задницу? - осведомилась сморщенная поганка.
Я кое-как нашелся что ответить.