Я вскочила на ноги, подтолкнула письмо в его сторону и прошипела:
— Сами попробуйте.
Он взял письмо, бегло просмотрел его и кивнул:
— Оставьте. В среду увидимся в кафе.
В среду утром он сидел за тем же столиком, на том же стуле, но небо нынче было затянуто облаками, и красноватые пузыри на поверхности воды не вздувались. На сей раз я села не рядом, а напротив, спиной к реке и лицом к нему. В кафе было пусто: официант, читавший газету, проследил взглядом, как я сажусь, и, уловив мой кивок, отложил ее в сторону.
В ожидании кофе мы не обменялись ни словом. Для светского разговора я чувствовала себя слишком усталой; сейчас были стратегические дни текущего месяца, и три ночи подряд мне являлись кошмары. Заснуть после них я не могла и часами просто лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к ровному дыханию Рика. Некоторой компенсацией могла бы стать полуденная дрема, но чувствовала я себя потом разбитой и больной. Впервые в жизни мне стало понятно выражение лица молодых матерей — недоуменное и усталое: так выглядят хронически недосыпающие люди.
Принесли кофе, и Жан Поль положил на стол письмо Якоба Турнье.
— В нем есть несколько специфических швейцарских выражений, — пояснил он, — которые вам, наверное, не понять. Да и почерк неразборчивый, хотя мне приходилось видеть и похуже. — Он протянул письмо, переписанное едва ли не каллиграфическим почерком.
«Дорогая кузина, какая радость, что Вы написали мне! Я прекрасно помню, хоть и давно это было, краткий визит Вашего отца в Мутье и счастлив познакомиться с его дочерью.
Извините за задержку с ответом на Ваши вопросы, но пришлось покопаться в старых бумагах моего деда, связанных с историей семейства Турнье. Видите ли, это он у нас самый большой любитель генеалогии, и это он занимался изысканиями в этой области. Семейное древо — его работа; в письме трудно описать его или воспроизвести, так что придется Вам приехать сюда.
Тем не менее некоторыми сведениями поделиться готов. В Мутье первое упоминание имени Турнье относится к 1576 году. Это некий Этьен Турнье, и его имя шачится в списке военнослужащих. Имеется также запись о крещении другого Этьена Турнье, сына Жана Турнье и Марты Ружмон. С того времени свидетельств почти не осталось, но затем имя Турнье начинает мелькать все чаще и чаще — с восемнадцатого века и поныне семейное древо ветвится довольно пышно.
Среди Турнье были люди разных занятий и профессий: портной, трактирщик, часовых дел мастер, школьный учитель. В начале девятнадцатого века некий Жан Турнье был избран мэром.
Вы спрашиваете о французских корнях. Помню, дед говорил, что изначально Турнье жили в Севене. Не знаю уж, откуда у него эти сведения.