— Но ведь поздно же для прихода гостей… — проговорила Надя, опустив глаза. — И потом, когда я приехала, то никакой кнопки не нашла. Еще подумала, что у тебя нет ни телефона, ни звонка у калитки.
— А кнопка у меня в почтовом ящике. Свои знают.
— Значит, это свои, не так ли? Только вот кто?
— Ума не приложу!
Хотя Тоня догадывалась, кто это мог быть, но прежде он не приходил так поздно… Опять гадает, вместо того чтобы взять и посмотреть.
— Куда ты одна? — крикнула ей Надя. — Давай вместе пойдем!
— Сиди. Я с Джеком пойду… К тому же у нас тут места спокойные. — Тоня усмехнулась. — Чужие здесь не ходят!.. Да, и книги свои прибери, а то любой удивится, чего это мы на ночь глядя словарями занялись.
В самом деле, книги с начинкой так и остались лежать на виду — Тоня только переложила их на стоявшую тут же табуретку, чтобы не мешали.
— Константин, случилось что? — сказала она, открыв калитку, придерживая Джека за ошейник. — Половина одиннадцатого!
— Я от Людки шел, — доверчиво пояснил Хромой Костя, — смотрю — у тебя свет на веранде и голоса.
— А если бы я с любовником сидела?
— Я постоял, послушал — голоса женские.
— Тебя врасплох не застать!.. Странно, завтра воскресенье, а ты, можно сказать, среди ночи от любимой женщины ушел… Джек, свои!
Тоня придержала ошейник. Джек уже не лаял, но как-то угрожающе посматривал на Костю. Словно ревновал.
— Любимая женщина — это слишком громко сказано, но ведет себя так, будто она единственная… Прости, никогда не обсуждаю своих женщин, но сейчас еще не отошел, вот в запале и вырвалось… Ладно, не жлобься, Титова, неужели ты сослуживцу и рюмки не нальешь? Что-то сегодня мне не хочется сидеть дома. Как-то я уже настроился на общение. Пусти, а?
— А может, я тебя просто не хочу знакомить с подругой? Вдруг, не дай Бог, влюбится?
— Ты же не влюбилась! — Он нарочито тяжело вздохнул.
— Мне не до того было, мог бы догадаться.
— А я и догадался. Разве я приставал к тебе внаглую?
— Внаглую — нет, — не выдержав, улыбнулась Тоня. — Ладно, заходи.
Она закрыла калитку на засов — чисто машинально, Костя же все равно на ночь не останется — и прикрикнула:
— Поторопись, что ж мне, Джека так и держать, уже рука устала!
— Бегу, бегу! — смеясь крикнул он. — Смотри крепче держи, у меня брюки новые!
Причем пошел к веранде не через дом, а со стороны сада, где легко перемахнул через перила и предстал перед ошеломленной Надеждой, шутовски склонившись в поклоне.
— Константин Бриз! — Он прищелкнул бы каблуками, если б не кроссовки. — Или, как зовут меня в этом благословенном месте, Хромой Костя.