— Я употребляю те слова, которые подходят к данной ситуации — вот и все! Боже, ну подумайте хоть немного! Вот я у вас, ем за вашим столом, сплю на вашей кровати, не имея ни гроша в кармане и ни малейшей идеи в голове, как мне хоть бы этот самый грош раздобыть… Вы считаете, это нормально?
Ева рассматривала меня, как рассматривают странную картину, разве что не приложила руку к глазам.
— Люблю, когда он сердится, — вздохнула она. — Он просто прекрасен, ты не находишь?
— Да замолчи ты! — закричала Элен. Никогда еще я не видел ее такой возбужденной. Щеки ее стали совсем красные.
— Послушайте, Виктор, я сожалею, что вы не поняли, с кем имеете дело. Несмотря на все наши деньги, мы — всего лишь две бедные девушки. Мы ведь в этом доме как узницы…
— А чья в этом вина? — возразил я. — Кто запирает вас здесь?
— Все, кроме нас… Если бы вы знали… Есть определенные обстоятельства… Наш папа был затворник. У него было, я должна признать, не так уж мало горестей… Мама, рожая меня, умерла,.. Он оплакивал ее десять лет, прежде чем снова женился… Его вторая жена почти годилась ему в дочери. Она оставалась с ним, пока не родила Еву.., а потом убежала с одним мужчиной. Вот тогда он и обосновался здесь вместе с нами… Он был похож на больного зверя. И вырыл эту огромную яму между нами и.., внешним миром…
Элен замолчала. Слезы текли по ее пылающим щекам. А она и не чувствовала их…
В одно мгновение я все понял… Они никогда не знали настоящей, шумной и теплой жизни внешнего мира… Вот почему так привязались они вдруг ко мне… Ко мне — человеку, представлявшему в их глазах весь остальной мир…
— А потом заболела Ева, — добавила Элен.
— Без меня ты бы имела свой шанс, — тихо сказала Ева. — Я об этом часто думаю, ты ведь знаешь… Моя каталка у тебя на шее, жертвовать собой…
Я сел — не выдерживал больше горечи их признаний. Устал.
— Хорошо, слушайте… Они замолчали.
— Хорошо, я останусь здесь еще на какое-то время… Но лишь при условии, что найду себе место…
— Спасибо, — прошептала Элен.
— Место, — чуть ли не проворчала Ева, — это нетрудно, я предлагаю вам…
— Место садовника? — перебил я.
— Нет, секретаря… Мы будем вместе писать книгу… Сколько вы хотите?..
На лице у Элен была невыносимая мука. Она не могла не соглашаться часто с сестрой и поэтому просто отворачивала глаза со смиренным видом.
— Несмотря, на все ваше состояние, Ева, я слишком дорог. Не по вашим средствам… Хорошо, я выйду. До вечера.
Я ушел, не сказав больше ни слова.
* * *
Мне стало лучше оттого, что я почувствовал снова дыхание улиц, моря, пестрой толпы купальщиков. Обстановка в доме скверно действовала на меня. Излишне расслабляла. Даже деморализовала. Я почувствовал, что не смогу оставаться в нем долго, — нервы не выдержат.