— Вы не один? Может мы поговорим в другой раз? — у меня не было желания сидеть на кухне в компании двух бомжей.
— Да нет, не беспокойтесь… Это мой друг, он сейчас уйдет.
Ну, ладно. Уйдет, так уйдет. И я прошествовала на кухню с гордо поднятой головой. Но как только я миновала порог, голова моя сама собой опустилась и уставилась на друга Виктора Васильевича. Аккуратненько примостившись на шатком табурете за маленьким столиком, сидел Дрюня Мурашов и наливал в стакан водку «Что делать?», стараясь налить с бугорком, но не пролить ни капли на стол при этом. Вот уж кого не ожидала здесь увидеть, так это Дрюню! Это мой старый знакомый, брат нашей с Ольгой подруги детства. Дрюня был старше нас, но это не мешало нам играть вместе. Жил Дрюня по соседству со мной и поэтому каждый божий день я его видела: то Дрюня слоняется по двору, ища кого-нибудь себе в напарники организовывать какой-то бизнес, в основе которого лежит очередная гениальная идея Мурашова, то он просто ищет, где бы раздобыть бутылочку чего-нибудь спиртного. Несколько раз Дрюня притаскивался ко мне и просил купить у него какую-нибудь вещь, чаще всего абсолютно бесполезную. А когда я не соглашалась на покупку, Дрюня в очередной раз начинал канючить десятку или двадцатку «до получки». Но так как он отродясь нигде не работал, то возможности возврата своих денег я не видела и поэтому не давала их. Правда, однажды я все-таки дала ему полтинник, где-то два года назад, и до сих пор в глаза его больше не видела, полтинник то есть.
— Дрюня?! Что ты здесь делаешь? — от изумления я гаркнула так, что стакан Дрюни расплескался наполовину, когда он дернул рукой, испугавшись моего крика.
— А я просто удивилась и раздосадовалась — ну в самом деле, куда ни плюнь, в Дрюню попадешь! Это уже начинает мне надоедать, честно говоря. К Ольге придешь — он там торчит, домой едешь — во дворе ошивается, а теперь еще и здесь, где я совершенно не ожидала его встретить.
— Полина? — Дрюня вскинул голову и посмотрел на меня мутными глазами.
Узрев, что это я, он расстроился.
— Вот, видишь, что наделала, сколько добра теперь пропало… Э-эх… — Дрюня, сокрушенно покачав головой, отодвинул стакан в сторону и стал слизывать со стола лужицу пролившейся водки, а потом и стакан опрокинул в себя. — Эх, хорошо! — сказал он и закусил огурчиком.
— Дрюня, что ты здесь делаешь? — еще раз спросила я, двигаясь по направлению к нему.
— Да я ничего, это мы тут, это, с Витьком отмечали… это… — он задумался и почесал голову.
— День граненого стакана, что ли? — подсказала я. — Или триста лет русской балалайке?