— Вот вход в Галерею ужасов, но этот огромный замок вряд ли кому удастся открыть!
— Посмотрим, — пробормотал Тао Ган. Он вынул из рукава красный кожаный футляр с различными инструментами и принялся за работу. Цун Ли светил ему фонарем.
— Мне говорили, что эта галерея закрыта вот уже несколько месяцев, но на засове нет и пылинки, — заметил судья.
— Вчера сюда заходили монахи за статуей, которая требовала реставрации, — объяснил Цун Ли.
— Вот и все, — торжествующе воскликнул Тао Ган, отодвигая тяжелый заслон и они прошли в галерею, захлопнув за собой дверь. Поэт поднял фонарь, чтобы судья смог оглядеть обширное помещение. Леденящий влажный воздух пронизывал до костей. Кутаясь в халат, судья сердито сказал:
— Как обычно, отвратительное зрелище!
Цун Ли заметил:
— Мой отец постоянно требовал уничтожения подобных галерей.
— И был прав, — согласился судья. Тао Ган также огляделся кругом.
— Все эти ужасы совершенно бесполезны, — высказался он, — Они никогда не удерживали людей от глупостей. Такова человеческая природа.
На стене справа были прикреплены тексты о грехе и возмездии, а слева стояли раскрашенные статуи в натуральную величину. Они иллюстрировали наказания, ожидающие душу грешника в даосском аду: здесь ужасающего вида демоны распиливали корчащегося в муке человека, там гримасничающие чертенята варили двоих в железном котле, еще дальше демоны, один с бычьей головой, другой-с лошадиной, тащили преступников к «судье адских областей»…
Трое посетителей невольно жались к правой стене, подальше от всех этих ужасов, а фонарь Цун Ли выхватывал из темноты то жестокую улыбку демонической маски, то искаженное судорогой лицо ее жертвы. Взгляд судьи привлекла страшная сцена: совершенно нагая женщина с раскинутыми руками и ногами лежала на спине, а огромный синий демон прижимал к ее груди острие копья. У несчастной не было ни ступней, ни ладоней, и длинные волосы закрывали ей лицо, но из-под тяжелых цепей, опоясывающих ее побеленное известковой краской тело, с непристойной точностью выступали все анатомические подробности.
Следующая композиция была еще более жутким зрелищем: забрызганные кровью, в старинных доспехах черти применили свои боевые топоры для рубки на мелкие кусочки двух обнаженных грешников. От мужчины оставались только ягодицы, а женщине с головой на плахе отрубали руки…
Ускоряя шаг, судья сказал своему соратнику:
— Я потребую от настоятеля убрать женские статуи. И без их наготы картина достаточно мерзкая. Подобные непристойности неуместны в официально признанных государством культовых помещениях.