Пономарь постоял неподвижно, потом открыл один левый глаз, потом вытаращил оба. Морок не проходил. Вчера на этом самом месте висела одна «Владимирская». Сегодня… Глаза у несчастного полезли на лоб.
«Чудо. Как есть чудо. Удостоился увидеть».
– Чудо! – завопил пономарь и бросился вон из церкви. – Чудо! – орал он истошно на всю Соборную площадь.
О чуде немедля доложили Василию Дмитриевичу. Речь перед князем держал казначей Иван Кошка.
– Говоришь, одну от другой отличить немыслимо? – спросил великий князь, когда докладчик кончил.
– Немыслимо, государь, не в силах человеческих. Князь окинул казначея весёлым взглядом.
– Напрасно не веришь, государь, – обидчиво проговорил тот, – как есть правду-истину тебе докладываю, ни слова не прибавляю. А коли мне веры нет, вели пономаря кликнуть, того, что первым увидеть сподобился. Он подтвердит. Вечером пономарь церковь запер, поутру отворил – видит, вместо одной «Владимирской» – две.
– Чудо.
– Истинно чудо, государь.
– Коль чудо случилось, и мы поступим по совести. Сухощёкова выпусти из оков, вручи ему новую «Владимирскую» и проводи с честью. Ко мне же пришли живописцев.
– Каких живописцев, государь? Говорю тебе: чудом сотворена икона.
– Я и хочу поглядеть на тех, кто сотворил чудо.
В княжьих хоромах живописцы держались спокойно, с достоинством, от государевой близости не оробели.
– Спасибо, иконники, – вымолвил великий князь, окидывая милостивым взглядом высокого статного чернеца в грубой рясе и стройного мальчонку в опрятной рубахе из небелёной холстины.
Волосы мальчонки, похожие на побуревшую солому, стягивал через лоб кожаный ремешок.
Чернеца Василий Дмитриевич знал. Нельзя не знать живописца, о котором идёт по земле слава. Мальчонку видел впервые.
– За что благодаришь, государь? – спросил Андрей.
– За преискусно выполненную работу.
– Работа для живописца не в тягость. Не ты нас благодарить должен, а мы тебе кланяться, что доверился нам.
– И ты тех же мыслей? – обратился великий князь к мальчонке.
– Истинно так, государь. Для живописца работа – радость.
– Как величать тебя, живописец?
– Пантюшка. По прозвищу – Гнедыш.
Отвечая князю, Пантюшка невольно косился на Капьтагая. Немой телохранитель стоял за Князевым креслом.
Едигей посылал в Москву к великому князю Василию, побуждая его на Витовта.
Московская летопись
Ты чем-то недоволен, – не то спрашивая, не то утверждая, сказал Андрей, когда они с Пантюшкой очутились в Больших сенях.
– Зачем великий князь ордынца при себе держит?
– Что из того, что ордынец? Он, как мы, человек.