Богат и славен город Москва (Фингарет) - страница 70

– Нет, не как мы. Во всей Орде его самым злым считали. А тут он неотлучно при князе, на каждого что хочет наговорит.

– Как наговорит, коль нем от рождения? Оттого он, может, и злой, что судьба его обделила, ни речи не дала, ни слуха.

– Не так это. – Пантюшка остановился. Глядя на него, остановился и Андрей.

– Помнишь, Андрей, ты меня раненого в монастырь принёс и я тебе ночью о своей жизни рассказывал?

– Помню.

– Всё я тогда рассказал. Одно утаил – как из Орды ушёл. Не хотелось про сундук вспоминать и про волосы крашеные. Теперь слушай.

В Больших сенях великокняжьих хором Пантюшка поведал Андрею то, о чём умолчал раньше. Когда он кончил, Андрей повернул обратно.

– Идём. Надо сказать великому князю.

– Как скажешь? Капьтагай неотлучно при нём.

– Несложное дело, найдусь.

Андрей взял у дьяка берёсту, написал на ней что-то и попросил вновь доложить о них князю.

– Прости, государь, что вернулись. Хотим искать у тебя совета в одном художестве.

– Смыслю ли я? – удивился князь.

– Смыслишь, взгляни. Андрей протянул Василию Дмитриевичу берестяную грамоту.

«Отошли слугу», – прочитал князь. Написано было по-гречески. Василий Дмитриевич поднял взор на Андрея Рублёва. Взгляд больших светлых глаз живописца был твёрд, словно приказывал. Василий Дмитриевич обернулся к немому и, сжав руки, сделал вид, что дёргает конские поводья. Капьтагай немедля отправился на конюшню запрягать Булатку.

– Говори, чем немой помешал? – быстро спросил Василий Дмитриевич.

– Может, пустяк, государь, а может, и нет. Пантюша!

Пантюшка вновь рассказал историю своего побега. Князь слушал внимательно, только один раз перебил.

– Точно ли к Холмскому приходил Капьтагай? – спросил он Пантюшку.

– Точно, великий князь.

– Не ошибся? Может, не разглядел в темноте?

– Свет в шатёр падал. И Капьтагая я хорошо знал. Он что ни день хаживал к моему хозяину, в степь они выезжали вместе.

– Хозяина твоего Хажибея видел, он толмачом приезжал. Рассказывай дальше.

– Всё, государь. Что в Орде со мной было, я тебе рассказал, а как Устиньку с Медоедкой встретил и как потерял их, тебе знать неинтересно.

– Нужды нет, говори.

Когда Пантюшка кончил и эту историю, Василий Дмитриевич сказал:

– Ты, Пантелей, отвёл от меня большую беду. Я твой должник и, если сумею, постараюсь тебе пригодиться. О том, что сейчас открыл, молчи.

– Не проговорюсь, государь. Когда немой вернулся и поклоном дал знать, что приказание выполнено, князь был один. Немой заглянул в глаза своему повелителю, глаза князя искрились весельем. Капьтагай замычал. Князь ласково потрепал его по плечу.