— Выключи, ради Бога! — взмолился Джеф.
— Это помогает мне заснуть, — ответила Озма. — Правда, сейчас я не могу сказать, что мне хочется спать.
— Я предпочел бы подождать до тех пор, пока мы хорошенько не отдохнем. Так всегда лучше выходит.
— Не знаю, не знаю, — сказала Озма. — Почему бы не подойти к проблеме по-научному? Давай поставим опыт. Сделаем это один раз перед сном, а второй после, а уж потом сравним.
— Поверь мне, я знаю: это две разные вещи.
— Что мы тут беседуем, словно декабрь с апрелем, дорогой?
Озма легла на кровать, широко разбросав руки и ноги.
— Храм Экстаза не защищен и перекидной мостик опущен. Вперед, сэр Галахад [в средневековых легендах Британии, образующих т. н. «артуровский цикл», рыцарь, сын Ланселота; единственный, кому явился Священный Грааль; воплощение отваги и благородства], вонзите свое верное копье.
— Боюсь, могу угодить в ров с водой, — улыбаясь, подыграл ей Джеф.
— Ах ты, бездельник! Опять хочешь меня с ума свести? Давай вонзай, ты, малодушный рыцарь, или опущу на тебя чугунные решетки!
— Ты что, опять смотрела повтор «Рыцарей Круглого Стола»? — спросил он.
— Они меня возбуждают. Как вспомню: все эти дикие мужчины на лошадях и девицы, которых соблазняют трехглавые людоеды. И все метают копья. Ну давай, Джеф! Поиграй со мной!
— Где тут мой Святой Грааль? — произнес он, опускаясь, и шутливо добавил: — Или это более походит на Святую кашицу?
— Ну что я могу поделать, если я переполнена? Если будешь и дальше тянуть, я тебя разукрашу и спущу в туалет. Не порти настроение, Джеф. Я люблю пофантазировать.
«Куда же делся старый, добрый, незатейливый секс?» — подумал про себя Джеф, а вслух произнес:
— Я только что принял обет молчания. Чем я хуже безумного монаха из Шервудского Леса. Вот и зови меня так.
— Продолжай, продолжай, ты же знаешь, я обожаю, когда ты произносишь грубости…
Спустя пятнадцать минут Озма продолжала их обычный разговор:
— Ты уже обратился за разрешением?
— Нет, — тяжело дыша, ответил Джеф. — Забыл.
Она перевернулась, чтобы видеть его лицо.
— Ты же говорил, что хочешь иметь ребенка.
— Да. Только… ты знаешь, у меня было так много неприятностей с Ариэль. Все время сомневаюсь, нужно ли заводить еще одного.
Озма нежно потрепала его по щеке.
— Твоя дочь — замечательная женщина. Так в чем дело?
— После того, как умерла ее мать, неприятностей более чем достаточно. Она сделалась очень нервной, зависимой. К тому же Ариэль слишком ревнует меня к тебе, хотя какие у нее могут быть для этого основания?
— Не думаю, что ты прав, — заметила Озма. — Ну, да дело не в этом. Я спросила, в чем состоят неприятности. Так в чем? Ты что-то скрываешь от меня?