2
С этими мыслями Кэрд, наконец, заснул. Последнее время ему постоянно снился один и тот же сон, каждый раз, словно многосерийный фильм, продолжавшийся с того места, где он прервался ранее. Однако в эту ночь фрагмент, который он наблюдал, оказался весьма необычным. Джеф сидел в каком-то помещении, бывшем — в этом, непонятно почему, он был уверен — частью давно заброшенной канализационной системы, разрушенной и засыпанной первым великим землетрясением, поразившим Манхэттен. Комната находилась почти посередине большого горизонтального сливного туннеля, заблокированного с обоих концов, — попасть в нее можно было только по ступенькам лестницы, проложенной в вертикальной шахте. Комната освещалась открытой, старинной, напоминающей пузырь лампой — такими уже несколько тысяч сублет не пользовались — и она казалась Джефу очень архаичной.
Несмотря на то, что лампа светила довольно резко, она все же не могла рассеять поднимавшийся со всех сторон темный туман, который то немного отступал, то надвигался новой волной.
Джеф сидел в тяжелом деревянном кресле рядом с большим, круглым, тоже деревянным столом. Он сидел и ждал прихода других людей. В то же время он стоял в стороне, в клубах стелющегося тумана, наблюдая за самим собой, сидящим за столом.
Вошел Боб Тингл — медленно, будто передвигаясь по пояс в воде. В левой руке он держал портативный компьютер, на котором сверху вращалась тарелка микроволновой антенны. Тингл кивнул тому Кэрду, который сидел в кресле, поставил компьютер на стол и сел. Тарелка перестала вращаться, обратив свою впалую поверхность на выпуклое лицо Джефа.
Следом за ним в комнату вошел плавно, словно вплывая, Джим Дунски с фехтовальной рапирой в левой руке. Он кивнул им обоим и, направив рапиру на Кэрда за столом, тоже сел. Предохранительный колпачок на конце рапиры растаял, и ее острие засверкало, как дьявольский глаз.
Ковыляя, появился Уайт Репп с серебристой, в форме пистолета телевизионной камерой-передатчиком. Невидимые, как в салуне, вращающиеся двери бесшумно вернулись на место. Ковбойские сапоги на высоких каблуках делали его выше остальных. Блестки, разбросанные по его костюму образца Дикого Запада, сверкали не хуже кончика рапиры. На огромной шляпе, напоминавшей перевернутый кверху дном десятигаллоновый ковш, красовался посередине яркий голубой глаз, обрамленный красным треугольником. Покачнувшись, он подмигнул разок Кэрду, а затем неподвижно, не прикрытый веком, уставился на него.
Репп сел, направив камеру на Джефа и положив указательный палец на кнопку пуска.