— Да, я знаю, твоя мать находится в госпитале Сан-Пабло. Как она?
— Журналисты уже и об этом пронюхали? — возмутился Альберто.
— Она же маркиза, — пожал плечами Хосе Мануэль. — Ты же понимаешь…
— Врачи пока не говорят ничего определенного. Состояние стабилизировалось. Нам остается только ждать.
— Мне жаль, что твоя мать больна. Мария Тереза — прекрасная женщина.
Хосе Мануэль сочувственно склонил голову и тут же встрепенулся, вдохновленный пришедшей ему в голову мыслью.
— Я знаю, почему ты хочешь освободить русских заложников! — громко воскликнул он.
Люди за соседними столиками вздрогнули и оглянулись. Альберто тоже вздрогнул.
— Ты что, спятил! — прошипел он. — Ты хочешь, чтобы завтра все газеты пестрели заголовками «Маркиз де Арнелья ведет переговоры с чеченскими террористами»? Еще одна такая выходка — и я тебя прикончу. Я надеялся, что в Сорбонне тебе привили элементарное понимание журналистской этики.
Чема смутился.
— Извини, я что-то чересчур расслабился, — сказал он. — Просто я догадался, почему ты хочешь освободить этих русских, и это тронуло меня до глубины души.
— Так почему я хочу освободить этих русских? — поинтересовался Альберто.
— Конечно же, для того, чтобы спасти твою мать!
Альберто тихо чертыхнулся про себя. Он не верил в телепатию и ясновидение, но он и представить не мог, как его друг догадался о связи между Марией Терезой и похищенным русским фокусником.
— Какое отношение моя мать имеет к этим заложникам? — осторожно спросил он.
— Не держи меня за дурачка! — гордо воскликнул Хосе Мануэль. — Это же очевидно! В день, когда твоя мать получила инфаркт, ты был так потрясен, что когда увидел репортаж о русских заложниках, то дал обет спасти их жизни и взамен попросил Господа или Деву Марию совершить чудо и сделать так, чтобы твоя мать выздоровела.
Альберто расслабился. Эта версия устраивала его. По крайней мере теперь Чема успокоится и отвяжется от него.
— Ты действительно очень умен, — решил польстить журналисту маркиз, придавая своему лицу строгое и скорбное выражение. — Мой обет Богу — вещь столь личная и интимная, что я хотел бы, чтоб ни одна живая душа не узнала о нем. Но тебя не проведешь. Я надеюсь, ты сохранишь мою тайну, иначе боюсь, что обет потеряет силу.
Хосе Мануэль успокаивающе-торжественным жестом поднял правую руку.
— Клянусь, что буду нем, как мумия Эхнатона. И думаю, что смогу помочь тебе. Я бывал в тех краях, и у меня сохранились кое-какие связи на Кавказе. По крайней мере ты будешь знать, с чего начать.
После гостиницы «Ыыт» номер в «Енисее» казался Маше роскошным, несмотря на то что в нем не было даже туалета, не говоря уже о душе или ванне, а в общественном душе отсутствовала горячая вода. Зато под потолком в круглом белом плафоне ярко сияла лампочка Ильича, и даже батареи центрального отопления — о чудо! — были теплыми.