С этими словами уголовник Марюта проследовал в алтарь, распахнув его резные дверцы ударом ноги.
Кыча подошел поближе к отцу Филиппу, тот по-прежнему не подавал признаков жизни. Похоже, что это обстоятельство Кычу не обрадовало, и он с озабоченным видом почесал в затылке. Потом принялся смотреть по сторонам, подошел к иконе Николая Чудотворца, воровато поглядел на алтарь, в котором, судя по раздающимся оттуда звукам, орудовал его подельник, и, убедившись, что его никто не видит, быстрым движением перекрестился.
Тем временем Марюта, отвратительно сквернословя и отплевываясь, выбрался из алтаря, держа в руках несколько старинных переплетенных в кожу толстых книг:
– Ни хера тут нету. Только вот, – он поднял над головой свою находку, – книжки какие-то, в которых лично я ничо не догоняю.
– Дай поглядеть, – Кыча взял один из фолиантов, открыл наугад. – Это церковная. Тут молитвы написаны, у моей бабки такая была. На тетрадку не больно похоже вроде, – неуверенно закончил он.
– Во! – Марюта увидел, что священник понемногу приходит в себя: веки отца Филиппа задрожали, потом он открыл глаза и тихо застонал. – Очухалось, божье вымя. Вот мы у тебя сейчас и спросим. Ну-ка, Кыча, давай дернем его.
Двое негодяев под локти подняли отца Филиппа и поволокли его к выходу. Быстро пересекли двор и подтащили священника к дверям его дома, стоящего напротив. Кыча пошарил по карманам в поисках ключа, но не нашел. Впрочем, ключ не понадобился – дверь отец Филипп никогда не запирал. В Александровском, несмотря на «спецконтингент», к числу которого принадлежало большинство жителей, воровство отсутствовало вообще. «Крысу» ждал скорый и страшный самосуд – это было «по понятиям», которые более почитались местными жителями, чем Уголовный кодекс.
Дальнейшая пытка священника продолжилась уже у него дома. Двое озверевших уголовников перевернули все вверх дном, но тщетно. Отец Филипп, обливаясь кровью, давясь слезами, лишь просил Господа Бога простить этих двух заблудших и молился о спасении их души. Вдруг Марюта, до этого с помощью большого, найденного в сенях гвоздодера методично вскрывавший половые доски, удовлетворенно хмыкнул:
– Попик, так ты чего нам беса гнал, а? Вот же она, тетрадочка-то. – Он показал подельнику свою находку: тонкую, переплетенную в черный коленкор тетрадь без надписей на обложке. – Видал, кореш? Все как тот хмырь лощеный описал. Черная тетрадка. Рвем отсюда.
– А с этим-то что делать?
– С этим-то? – Марюта отвратительно осклабился. – С этого спросить, как с гада, мля. Там внизу канистра стоит. Я приметил, как входили. Ты спички не посеял?